М.Л. Бережнова, С.Н. Корусенко, А.А. Новоселова*

Россия, Омск, государственный университет,
 филиал Объединенного института истории,
филологии и философии РАН

ЛОГИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ОДНОГО ПОСТРОЕНИЯ:
КАК ИСТОРИКИ СОЗДАЮТ МИФЫ**

Б. Нушич. Автобиография

В 1999 г. в Среднем Прииртышье Л.В. Татуровой был открыт памятник, названный Изюк-1. A priori полагалось, что найдена деревня Изюк, которая располагалась в XVII-XVIII вв. на правом берегу Иртыша и предшествовала современному с. Евгащино. Собственно, это казалось очевидным, так как сами раскопки начались на месте, указанном жителями Евгащино и прилегающих деревень, которые много раз слышали от стариков об Изюке – месте старой деревни.

В начале раскопок памятник был поселенческим комплексом, уникальным прежде всего потому, что были известны даты его существования, имелись некоторые сведения в научной литературе разного времени, в памяти местных жителей сохранились исторические предания¹. Рассматривался памятник как русское поселение. Но совсем скоро раскопки преподнесли сюрприз, которого никто не ждал. В этом же 1999 г. под нижним венцом раскапываемого жилища было открыто погребение, а вслед за ним еще 28-мь.

Именно эта находка и потребовала объяснений. Л.В. Татаурова, опубликовавшая ряд работ по этому памятнику, пишет следующее: "В связи с открытием кладбища, которое до начала раскопок не фиксировалось на поверхности, стало очевидным, что оно не относится к поселению, так как подобное соотношение объектов противоречит всем религиозным и морально-этическим канонам. Известно, что русские никогда не делали кладбище в непосредственной близости с поселением и тем более не строили на нем дома. Отсюда вытекает предположение, что ранее на этом месте проживало одно население, но в силу каких-то причин оно вынуждено было переселиться, в связи с чем и уничтожило следы (сравняло кладбище) своей жизнедеятельности. …остается просто загадкой как они (новое население. – Авт.) в процессе строительства жилища не попали на могилы"². Определяя это "одно население", Л.В. Татурова пишет, что "по форме крестов, трупоположению в колодах кладбище можно отнести к старообрядческому, это подтверждается и западной ориентировкой погребенных"³.

Попробуем переложить приведенные выше сведения из научных статей на язык образов. На дикий и нехоженый берег Иртыша приходят русские старообрядцы, чтобы скрыться от мира. Там они живут какое-то время, оставляя как минимум 28 погребений (по словам Л.В. Татауровой, ею раскопано не все кладбище). Но вот к этому убежищу вплотную приближаются миряне, начинают строить свои деревни, распахивать пашни и наши герои вынуждены в очередной раз бежать с обжитого места, сровняв перед этим кладбище. Как вы уже знаете, любезные читатели, точно на покинутом месте была выстроена новая деревня, и никто не заметил, что место-то недавно покинуто.

Можно только сожалеть, что образы покинули исторические сочинения. Вроде бы никто не давал команды писать строго научным языком фактов и цифр, но воображение, которое попросили выйти вон, увело с собой и здравый смысл. Давайте заново переведем нарисованную нами картину на язык фактов.

Сначала несколько слов о деревне Изюк. Л.В. Татаурова пишет, что она возникла в 1648 г.⁴ Местный краевед В.С. Аношин полагает, что это случилось в 1650-1660-х гг. и указывает, что основателями деревни были прибывшие из России вольные переселенцы и несколько солдат⁵. Н.Г. Аполлова в своей книге не упоминает об Изюке, но много внимания уделяет тем событиям, которые происходили рядом с Тарой. Она, в частности, пишет о том, что первые поселения на территориях, близких к будущему Сибирскому тракту, появились еще в 1623-24 гг. Среди них было много деревень-однодворок, которые назывались тогда по фамилиям дворовладельцев. Н.Г. Аполлова пишет и о том, сибирские почвы истощались, что, как мы понимаем, могло быть причиной переноса малодворных деревень. Факт, однако, заключается в том, что передвигались пашни к верховьям Тары⁶. В конце 1660-х гг. началось строительство Бергамацкой (Красноярской) слободы⁷. Это событие сопровождалось поисками плодородных земель в ее окрестностях. Известен отчет проводившего разведку новых мест тобольского сына боярского И. Неприпасова о результатах поиска: "…от Тары реки поперек к Иртышу реке до реки Танатова верст на 100 те земли пахотные". В этом же документе специально подчеркивалось, что " та земля порозжая и в дачу никому не отдана"⁸. Н.Г. Аполлова приводит и мнение строителя Бергамакской слободы Кобылянского о выбранном месте как "крепком" – с одной стороны Иртыш, на другой стороне озера большие, мимо проезжают калмыцкие послы и торговые бухарцы⁹. А теперь, читатель, вопрос: а как же наша тайная деревня Изюк, в которой скрываются старообрядцы, ушедшие от мира? Живут на виду у строителей слобод, проезжающих купцов и прочей публики? Место-то, как мы видим, не дикое, а сердце освоения Среднего (читай – Омского) Прииртышья.

Другой вопрос заключается в том, откуда эти старообрядцы могли бы быть в деревне Изюк. Вспомним, что история старообрядчества началась в 1653-54 гг., когда патриарх Никон объявил о проведении церковных реформ. Но только через 13 лет, в 1666-67 гг. противники реформ Никона были преданы анафеме, и началась история побегов старообрядцев в удаленные районы страны, где они могли бы сохранить свою веру¹⁰. Входила ли Сибирь в список этих удаленных мест? Историческая литература не содержит сведений о побегах старообрядцев в Сибирь в XVII в. А.А. Преображенский замечает, что "для XVII столетия можно выявить характерное социально-географическое размежевание сфер колонизации. Урал и Западная Сибирь заселяются … выходцами из поморских уездов … Территории на юге государства и в Поволжье … заселялись … жителями центральных районов"¹¹. Но был ли смысл вступившим в раскол на Севере стремиться в Сибирь? Те же, кто хотел скрыться из центра Европейской России, уходили на Север или в Поволжье. Собственно, этот факт широко известен и может быть подтвержден статистикой: центрами старообрядчества в европейской части России вплоть до начала XX в. были северные губернии России и Поволжье. Очень высок, больше чем в других регионах, был процент старообрядцев на Урале, куда они переселились, прежде всего, с русского Севера¹².

Следующее соображение заключается в том, что старообрядцы не могли и помыслить о добровольном переселении в Сибирь. Верно замечает А.Д. Колесников, который пишет, что "… хозяйственная целесообразность и знания крестьян вынуждали их совершать переезды на сравнительно небольшие расстояния, чтобы не прерывать сельскохозяйственного цикла и не остаться без посева. Переезды совершались, как правило, в местности, хорошо известные крестьянам"¹³. Кстати, сам А.Д. Колесников полагает, что старообрядцы Западной Сибири – потомки тех, кто вошел в раскол в самой Сибири¹⁴. Иную точку зрения на происхождение сибирских старообрядцев имеет Ф.Ф. Болонев, который считает, что существенную роль в появлении староверов в Сибири сыграла ссылка. Этот вывод он доказывает на основе анализа материалов 22-х партий ссыльных старообрядцев, выведенных из Польши в XVIII в., то есть через 100 лет после интересующих нас событий¹⁵.

После этого обращения к исторической литературе зададим себе следующий вопрос: получается, искомое "одно население" - это старожилы здешних мест, вступившие в раскол, то есть старообрядцы из числа сибирских жителей? Тогда, веря сообщениям Л.В. Татауровой, мы должны признать, что все жители Изюка, живущие в этих местах с 1648 г., стали староверами. Другая версия вытекает из сообщения В.С. Аношина: его вольные переселенцы и отставные солдаты стали раскольниками. Видимо, сила предвидения заставила уйти их из мира еще до того, как это предложил протопоп Аввакум (то есть до 1667 г.). Кстати, если> признать, что Изюк существовал еще до поисков Неприпасова, как объяснить, что ни разу он не был помянут в документах 1660-70 гг.? А ведь Изюк располагался на прямой от Бергамацкой слободы к Иртышу, да и места здесь всё проезжие.

Интересен и вопрос о времени ухода первого населения из Изюка. В одной из публикаций о памятнике сообщается, что в поселенческом слое "на первых же штыках" найдены монеты 1736, 1737 и 1750 гг. Видимо, к этому времени не только ушло "одно население", но и успело обустроиться "новое"¹⁶ . Получается, что в любом случае некие люди жили на озере Изюк не более 80 лет. И вот теперь возможно задать следующий вопрос: возможно ли, чтобы за 80 лет у какой-то, пусть и замкнутой группы, сложился особый обряд погребения, отличающий, кстати, их от мирских старожилов, с которыми тоже немало прожито бок о бок?

Позволим себе еще ряд цитат. "Из погребального инвентаря зафиксированы нательные кресты … позволившие отнести захоронения к XVIII в."¹⁷ Далее авторы цитируемой публикации пытаются понять, что же случилось с обрядом, который, по их мнению, не желает соотноситься с опубликованными ранее материалами по погребальной обрядности русских. В доказательство особенности обряда в цитируемой статье приводится целый ряд фактов. Заметим, что следовало бы отнести большинство из приведенных деталей, а упоминались форма колод, ориентация и глубина могил, положение рук, использование кожаной обуви, к уточняющим, а не ставящим под сомнение все известные факты. Но вернемся к выводам цитируемой статьи: "Кроме этих особенностей, зафиксированы еще многие любопытные детали, однако, и перечисленных выше уже хватит для того, чтобы увидеть несоответствие этнографических описаний археологической действительности. Конечно, здесь сыграл роль временной фактор, но как бы не изменялся погребальный обряд (разрыв по времени в нашем случае составляет 150-200 лет) он не мог стать настолько унифицированным"¹⁸.

Итак, наша нарисованная воображением картина еще более детализировалась. Некие старообрядцы не только скрываются от мира, но и разрабатывают собственный обряд погребения, чтобы, очевидно, стать ближе к "древлему благочестию". Заметим, что такой поворот темы (обряд – конфессия) в этнографической литературе не нов и публикаций хватает¹⁹. В основном, конечно, делают несколько иные, чем приведены выше, выводы. И эти выводы, кстати, обычно никем не оспариваются и формулируются примерно так: "… у них (старообрядцев. - Авт.) было … стремление сохранить нетронутой реально существовавшую религиозную традицию. Эта волна традиционализма принесла в XVII век, а затем и в XVIII-XIX века те представления, что бытовали в эпоху двоеверия, а через них и отголоски языческой погребальной обрядности"²⁰. А находим ли мы в описании погребального обряда памятника Изюк-1 хоть что-то, уводящее нас в языческую эпоху? Как раз нет: инвентарь в могилах отсутствует, крестики вполне по-христиански надеты на грудь каждому погребенному, а не связаны в какие-либо ожерелья, не положены под ноги и т.д. Тут же отметим, что старообрядческий крест в условиях Сибири XVIII века вовсе не означает определенной конфессиональной принадлежности. В Сибири не хватало крестов-тельников и использовались любые, какие только могли быть приобретены²¹.

Кроме формы нательных крестов смущает авторов сообщений об Изюке и ориентация могил (головой на юго-запад). На этот счет есть точное указание чина погребения Православной церкви: "В могиле усопшего полагают лицом, обращенным к востоку… Надгробный крест, памятник с крестом устанавливают в ногах покойного, обращая его лицевой стороной к западу, чтобы лицо усопшего было направлено на святой крест"²². Соответственно, погребение головой на запад (для тех, кто не сумел представить: лицо обращено на восток) – это православная норма, а не нонсенс. И еще раз подчеркнем: в вопросе ориентации могил старообрядцы с православными никогда не расходились!

Стоило бы еще остановиться на вопросе о кожаной обуви, форме колод и гробов, положении рук, но лучше, уважаемый читатель, укажем ту литературу, авторы которой комментируют и без наших усилий все эти вопросы²³. А одну работу, просто великолепную и по стилю, и по насыщенности мыслями хотелось бы назвать прямо в тексте: А.В. Жук. "К проблеме идентификации христианских погребений". Позволим себе цитату из этой статьи, которая, как нам кажется, будет здесь очень к месту: "… опознаваемы в артефактах лишь рациональная (технология) и эмоциональная (искусство) сферы; духовная же (философия), интеллектуальная (наука) и конфессиональная (религия) сферы в артефактах лишь предполагаемы. Для опознания первых двух достаточноартефакта, для опознания последних трех необходимо слово как таковое. Таким образом, корректное вычленение христианских погребений возможно лишь на основе того историко-культурного контекста, в котором Церковь действовала в данное время и в данном месте. Формально-типологический метод в качестве основного здесь неприменим как не соответствующий предмету исследования"²⁴. Подчеркнем, что и внутрихристианские конфессиональные различия следовало бы изучать, опираясь на главный тезис этой работы: формально-типологический метод в таком исследовании не применим.

Надеемся, читатель, что ты еще с нами. Сумели ли мы доказать, что не следует относить население, оставившее могильник рядом с озером Изюк, к русским старообрядцам? Другое дело, что мы не попытались дать свое объяснение сути памятника. Нам кажется, что следовало бы обратить внимание совсем на другие детали. Таких важных, как нам кажется, деталей четыре: 1) одно из погребений совершено внутри дома, в подполе, в западном углу жилища; 2) кладбище было расположено в непосредственной близости от поселения, буквально на задах деревни; 3) население, оставившее кладбище, исповедовало христианство; 4) некоторые из колод внутри заполнены землей. Соответственно, следовало бы искать таких людей, для которых все это было бы приемлемо. Обязательно ли это население должно быть русским? Крещены были многие народы, которые жили в России: карелы, финны, коми, удмурты, чуваши, марийцы и даже часть татар. Кстати, среди представителей этих народов были и старообрядцы, не принявшие реформу Никона²⁵. Роль же некоторых из этих народов в истории освоения Западной Сибири очень велика²⁶.

Если искать сведения об этническом происхождении пришлых жителей Западной Сибири XVII в., то можно узнать, что среди них были не только представители местных, сибирских народов, но и "литва", "черкасы", "инородцы новокрещены", которые "на десятинной пашне Сибири должны были работать наряду с русскими …"²⁷. Имеются и прямые свидетельства, правда, более позднего времени о том, что в Среднем Прииртышье жили переселенцы из Чувашии. Так, в д. Резиной, расположенной к востоку от Изюка, в 1782 г. проживали 7 женщин - "чувашских дочерей". Нет доказательств, что и их мужья были такого же происхождения, так эти браки могли составиться уже в Сибири: вся деревня была положена в оклад в 1774 г. Нет, заметим, доказательств и того, что мужья были из других мест. Имена их при этом вполне "русские", а точнее, свидетельствуют о христианском вероисповедании: Семен Семенов(ич) Семенов, Григорей Степанов(ич) Степанов, Никифор Тихонов(ич) Тихонов. И только, пожалуй, Иван Василье(ич) Княстец и Семен Иванов(ич) Пигач вызывают кое-какие неотрефлексированные раздумья²⁸.

Круг брачных связей д. Изюк по материалам этого же времени был довольно широк. Нами подготовлена справка на основе выписок из фондов Тобольского филиала Государственного архива Тюменской области о том, где жили женщины, просватанные в д. Изюк и какова была их социогрупповая принадлежность (Табл. 1).

Таблица показывает, что изюкские девушки вступали в браки прежде всего с жителями окрестных старожилых, по терминологии того времени, деревень. Их отцы относились по большей части к крестьянскому сословию, но были среди них и служилые люди. Нет и намека на закрытость деревни (еще свидетельство того, что к концу XVIII века здесь не живут старообрядцы). Из Изюка не только уезжали, сюда и приезжали. В материалах по д. Могильно-Старожильской имеются сведения о семье Ильи Никитина сына Резина, который неразделенной братской семьей уехал в Изюк²⁹. Все эти отрывочные факты свидетельствуют, что деревня Изюк была старожильческой, хорошо интегрированной в местное сообщество и обладала отлаженными связями.

Другим любопытным поворотом в истории деревни является ее переезд на другой берег и смена названия. Историки называют годом переезда 1796-й. Первыми на левый берег уехали братья Евгащины (Евгатшины), по имени которых и назвали новую деревню³⁰. Однако уже в ревизских сказках 1782 г. показана деревня Евгащина. И эта деревня не Изюк, так как последняя, как мы видим, фигурирует под своим старым названием на многих листах сказок и 1782, и 1795 гг. История с переездом еще усложняется в статьях А.Д. Колесникова. Он согласен с тем, что переезд начинается в 1796 г. Но по его версии только часть жителей Изюка уехали на левый берег Иртыша в д. Евгатшину. Часть жителей переселились на р. Тару, где основали еще одну д. Евгатшину (Изюцкую). Эта последняя называлась так до приезда в нее (внимание!) зырян, после чего она изменила имя и стала называться Больше-Красноярской³¹. Требуется ли для людей, близких к истории и этнографии, подчеркивать, что переезд зырян в нашу Изюцкую также косвенным образом свидетельствует об этническом составе населения. Но и это еще не все. Есть упоминание д. Евгатшиной (именно под этим именем!) у Н.А. Миненко. Она пишет о том, что деревня известна по дозорной книге 1701 г., население ее состоит из служилых людей числом 45 душ мужского пола и все эти служилые были местными уроженцами³².

Ах, как памятно еще советское время! В начале перестройки (для молодежи – шел 1985 г.) был такой замечательный лозунг: "Критикуешь – предлагай!" Критиковать, как видишь, читатель, легче, чем конструктивно предлагать что-то. Идея о том, что изюкцев следовало бы искать среди нерусских христианских народов, получает слабое косвенное подтверждение на уровне "и все-таки они здесь были". По нашей версии история такова.

Середина XVII в. Появляется небольшая деревня на Изюке. Население ее нерусское, вполне вероятно, что по происхождению некое финно-угорское, крещеное, служилое. Живет деревня не таясь, но соблюдая нормы традиционной культуры. С освоением прилегающих к деревне территорий численность ее жителей увеличивается. Изюкцы "дружат домами" с местным старожильческим населением, которое также, вполне вероятно, имеет какие-то нерусские корни. Давай читатель подчеркнем все-таки, что в ту эпоху не было ничего похожего на этнические разногласия, приводящие к современному бытовому "да я с ним…" Думаем, что все сегодня знают и с кем, и что совместно делать не стоит. А если этого раньше не было, то и процесс консолидации, ассимилияции, нивелировки (сами выбирайте слово, которое отвечает вашим убеждениям) населения раннего периода освоения Сибири шел быстрее. К концу XVIII века население деревни имеет многочисленных родственников по окрестным деревням, историю свою постепенно забывает, традиционную культуру утрачивает. В 1796 г. часть жителей деревню покидает, впрочем, далеко не уезжая, а часть – на какое-то время еще остается. Новое место зовется Евгатшиным, а старое все также – Изюк. Его история, полагаем, завершается только в XIX в. Известно, что в начале XX века молодежь летом на покосах жила в балаганах на месте старой деревни Изюк. Считалось, что место это от деревни Евгащино совсем близко, и потому отпускали молодых с ночевками на несколько дней практически без присмотра, с одним каким-нибудь дедом, в задачу которого входило будить покосчиков утром³³. Комментарий к этому сюжету: народная память такие мелочи, как старые деревни, в памяти подолгу не держит. Если помнят, то, значит, и история недавняя. И помнят ведь точно, копали-то археологи по народной "наводке". И, кстати, до сих пор в д. Мешково, которая сейчас фактически стала частью села Евгащино, живут чуваши³⁴.

А что же нашли археологи в 1999 г.? Думаем, часть старой деревни. Только вот старообрядцы, живущие в тайном месте, бежавшие, сровняв отеческие могилы, от приближения мирских, скорее всего миф. Впрочем, по словам В.А. Тишкова, который, в свою очередь цитирует Джонатана Фридмана, американского антрополога, "в каком-то смысле история - это отражение образа настоящего в прошлом. И в этом смысле вся история … представляет собою форму мифологии"³⁵.

1. Миллер Г.Ф. Описание городов, крепостей, острогов, слобод, сел, деревень, островов, рек, речек, озер и других достопримечательностей на реке Иртыше и возле него вверх от города Тобольска // Сибирь XVIII века в путевых описаниях Г.Ф. Миллера. – Новосибирск, 1996. – С. 93. – (Сибирский хронограф); Колесников А.Д. Из истории заселения Среднего Прииртышья // Известия Омского отдела Географического общества СССР. – Омск, 1963. – Вып. 5 (12). – С. 144; Аношин В.С. Где шумит Артынский бор. – Омск, 1968. – С. 50; Миненко Н.А. Освоение русскими Среднего Прииртышья на рубеже XVII-XVIII вв. // Исторический опыт освоения Сибири: Межвуз. сб. науч. тр. – Новосибирск, 1986. – С. 7-8; Долгушин А.П. Сказание о Большеречье. – Омск, 1998. – С. 15.

2. Татаурова Л.В. Археология о культуре русских Омского Прииртышья // Русские старожилы: Матер. III Сибир. симпозиума "Культурное наследие народов Западной Сибири". - Тобольск-Омск, 2000. - С. 423.

3. Татаурова Л.В., Скрипко О.А. К вопросу о методике моделирования этнографо-археологического комплекса // Интеграция археологических и этнографических исследований: Сб. науч. тр. - Владивосток - Омск, 2000. - С. 81.

4. Татурова Л.В. Археология о культуре русских… - С. 422.

5. Аношин В.С. Указ. соч. – С. 50.

6. Аполлова Н.Г. Хозяйственное освоение Прииртышья в конце XVI – первой половине XIX в. – М., 1976. – С.47-50.

7. Колесников А.Д. Омская пашня: Заселение и земледельческое освоение Прииртышья в XVI – начале XX вв. – Омск, 1999. – С.18; История Муромцевского района. – С. 7.

8. Аполлова Н.Г. Указ. соч. – С. 51.

9. Там же. – С. 57.

10. Казьмина О.Е. Старообрядчество // Народы и религии мира: Энциклопедия. – М., 1998. – С. 833-834.

11. Цит. по: Колесников А.Д. Русское население Западной Сибири в XVIII – начале XIX вв. – Омск, 1973. – С. 28.

12. См., напр.: Русские: этнотерритория, расселение, численность и исторические судьбы (XII-XX вв.). – М., 1999. – Т. 1. – С. 98-99.

13. Колесников А.Д. Русское население Западной Сибири. – С. 28.

14. Там же. – С. 227.

15. Болонев Ф.Ф. Старообрядцы Забайкалья в XVIII – XX вв. – Новосибирск, 1994. – С. 7.

16. Татаурова Л.В. Археология о культуре русских. – С. 422.

17. Татаурова л.В., Скрипко О.А. Указ. соч. – С. 82.

18. Там же.

19. Обзор публикаций по этой теме см.: Жук А.В. К проблеме идентификации христианских погребений // Интеграция археологических и этнографических исследований: Сб. науч. тр. - Владивосток - Омск, 2000. - С. 83. Кроме этого следует упомянуть работы, которые прямо посвящены нашей теме: Фролов А.А. Пережитки язычества в древнерусской погребальной обрядности // Древняя Русь: пересечение традиций. – М., 1997. – С. 283-309. Несмотря на название в статье приводятся факты и более позднего времени, вплоть до XIX века, а аналогии в культурной ситуации времен принятия христианства проводятся со временем церковного раскола; Шенников А.А. О языческих храмах у восточных славян // Язычество восточных славян: Сб. науч. тр. – Л., 1990. – С. 43-59.

20. Фролов А.А. Указ. соч. – С. 296-297.

21. Устное свидетельство П.А. Корчагина (Пермь) в декабре 2000 г. на III Сибирском симпозиуме "Культурное наследие народов Западной Сибири". См. также работы, свидетельствующие, что старообрядческие кресты – не обязательно признак принадлежности к старообрядчеству: Малкова Н.М. Погребальный обряд эрзи в XVIII – начале XIX вв. (По материалам раскопок Коноваловского грунтового могильника) // Интеграция археологических и этнографических исследований: Матер. VI междунар. науч. семинара. - Омск, 1998. – Ч. II. - С. 10-11. Описания использовавшихся в Сибири крестов 30-х гг. XVII – конца XVIII вв. см. также: Тарасов А.Ю. Некрополь Покровской церкви Красноярского острога (Предварительное сообщение) // Наследие древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии: Матер. 40-й Регинал. археолого-этнограф. студ. конфер. – Новосибирск, 2000. – Т. II. – С. 150.

22. Православное поминовение усопших. – Б.м.,1998. – С. 10. См. также: Православный обряд погребения. – М.: Даниловский монастырь, 1997. – С. 16.

23. О колодах, гробах и многослойных погребениях: Миненко Н.А. Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII –первой половины XIX в.). – Новосибирск, 1979. – С. 262-267; Миненко Н.А. Экологические знания и опыт природопользования русских крестьян Сибири в XVIII – первой половине XIX в. – Новосибирск, 1991. – С. 55; Тарасов А.Ю. Указ.соч. О кожаной обуви: Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. – Томск, 1994. – Т. 2: Мир реальный и потусторонний. – С. 387-388; Мельников Б.В., Бережнова М.Л. Об информативности случайных находок русских захоронений XVIII-XIX для этнографо-археологических реконструкций // Интеграция археологических и этнографических исследований: Матер. V всероссийск. науч. семинара. – Омск-Уфа, 1997. – С. 105.

24. Жук А.В. Указ. соч. – С. 85.

25. Народы и религии мира. - С. 835.

26. См., напр.: Мамсик Т.С. Хозяйственное освоение Южной Сибири: Механизмы формирования и функционирования агропромысловой структуры. – Новосибирск, 1989. – 19-61, 160-196.

27. Аполлова Н.Г. Указ. соч. – С. 76.

28. Тобольский филиал Государственного архива Тюменской области (далее – ТФ ГАТО). Ф. 154, оп. 8, д. 31, лл. 85-110 об.

29. ТФ ГАТО. Ф. 154, оп. 8, д. 132, л. 66 об.

30. См., напр.: Долгушин А.П. Указ. соч. – С. 15.

31. Колесников А.Д. С чего начинается Родина? Из истории Большереченского района // Иртышская правда [Большеречье]. – 1973. - № 74 (21 июня). – С. 4.

32. Миненко Н.А. Освоение русскими Среднего Прииртышья. - С. 7-8.

33. Материалы этнографической экспедиции ОмГУ 1994 г. Полевая опись № 3. Л. 24 об. – 25.

34. Там же.

35. Тишков В.А. Политическая антропология: Спецкурс для студентов гуманитарных факультетов. – Москва-Омск.

** В названии использована терминология из сочинения Ж.-К. Гардена "Теоретическая археология". – М., 1983. – С. 50-51.

* Работа впервые опубликована : Интеграция археологических и этнографических исследований: Сб. науч. тр. / Под ред. А.Г. Селезнева, С.С. Тихонова, Н.А. Томилова. - Нальчик; Омск: Изд-во ОмГПУ, 2001. - С. 48-56.

© М.Л. Бережнова, С.Н. Корусенко, А.А. Новоселова, 2001