Страница создана при финансовой поддержке
РГНФ, проект № 08-01-12125в «Этнография
Омского Прииртышья: интернет-публикация
исследований и материалов»

English

23 марта 1993 г. несколько археологов и этнографов Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии СО РАН (ОФ ОИИФФ СО РАН) и Омского государственного университета (ОмГУ) провели организационное собрание и решили создать постоянно действующий межведомственный семинар «Этнографо-археологические комплексы народов Западной Сибири». Основная цель научно-исследовательской группы омских археологов и этнографов – постоянных участников семинара – работа по изучению этнографо-археологических социокультурных комплексов. Важными задачами являются подготовка специалистов, способных работать на стыке наук, а также развитие нового направления в отечественной науке – этноархеологии. При этом подразумевается, что кроме археологических и этнографических работ, необходимо вести исследования в смежных областях культурологии, сравнительной истории, методологии исторических исследований.

Сейчас, спустя 15 лет после тех событий, более или менее полно рассказать о работе этой группы можно только при условии, что будут учтены результаты ее как научной, так и организационной деятельности.

1. Результаты научной работы

Члены группы предполагали, что им придется заняться как теоретическими, методологическими и методическими разработками, так и полевыми археологическими и этнографическими изысканиями, потому что имеющиеся материалы часто недостаточны для исследования инструментарием нескольких наук.
Полигоном для исследований была выбрана территория низовий р. Тара (правый приток р. Иртыш) и среднего течения р. Иртыша. По современному административному делению это Большереченский, Муромцевский и Тарский районы Омской области. Здесь расположены населенные пункты русских старожилов и тарских татар – группы сибирских татар, которые известны по письменным источникам, по крайней мере, с конца XVI в. Хронологическим отрезком исследования было выбрано время, которое в отечественном сибиреведении называется поздним средневековьем и началом нового времени (XV–XVIII вв. н.э.).

В результате активной разработки этноархеологической проблематики омские ученые могут дать свое видение этноархеологии как науки. Несмотря на незначительный период ее самостоятельного развития, корни этой дисциплины уходят в прошлое науки. Приступая к проблеме периодизации археолого-этнографического направления в российской науке, нам пришлось учитывать несколько факторов, определявших развитие этого направления. Среди них и то обстоятельство, что и сами археология и этнография – относительно молодые науки. Пролог научных археологических исследований относят к началу XVIII в., а выделение этнографии в самостоятельную науку датируют 20-ми годами XIX в., а в России даже серединой 40-х годов XIX в. Учитывался и тот факт, что связи археологических и этнографических исследований имели и имеют разную степень сопряженности.

Периодизация этноархеологии как науки принадлежит Н.А. Томилову, в этой работе участвовал также А.В. Жук. Так, было учтено мнение А.В. Жука о начальной дате выделения в российской науке археологии, которую он определяет не началом XVIII в., как это общепринято, а концом XVII в., по-другому, рубежом XVII–XVIII вв., учитывая работы Н.К. Витзена, С.У. Ремезова и других исследователей XVII в.

Первый, начальный, период археолого-этнографического направления в отечественной науке датируется Н.А. Томиловым и А.В. Жуком с конца XVII в. и до конца 20-х годов XIX в. Основная черта этого периода – прямые сравнения археологических и этнографических вещевых материалов. В этом периоде просматриваются два этапа. Первый этап – с конца XVII в. до конца 50-х годов XVIII в. – первые сопоставления археологических и этнографических вещей, стремление определить археологические вещи этнически через исторически известные в то время в Сибири этносы (работы Н.К. Витзена, И.Г. Гмелина, В.Н. Татищева и др.).

Второй этап – с 60-х годов XVIII в. и до конца 20-х годов XIX в. – внедрение в соотнесение археологических и этнографических материалов положений разрабатываемых тогда теорий о типологии вещей по видам форм, о развитии формы вещей (И.И. Винкельман) и др., соединение порой на уровне синтеза источниковых баз археологии и только что выделившейся в 20-х годах XIX в. в самостоятельную науку этнографии (работы В.Ф. Зуева, П.С. Палласа, П.И. Рычкова и др.).

Второй период был датирован с 30-х годов XIX в. до конца 20-х годов XX в. Именно с 1830-х гг. развернулись систематические археологические и этнографические научные работы в России. В археолого-этнографической области этот период характеризуется выработкой нового комплексного подхода к изучению источников. Такой комплексный метод стал применяться как в археологии, так и в этнографии – изучались не отдельные предметы (вещи) как сами по себе, а их совокупность в археологическом памятнике (в группе археологических памятников) или их совокупность в культуре этноса, этнической группы и т.д.

Первый этап этого периода охватывает даты с 30-х годов до конца 70-х годов XIX в. и характеризуется разработками комплексного подхода и первыми опытами его применения в исследованиях на стыке археологии и этнографии (работы Ч.Ч. Валиханова, М.А. Кастрена, И.С. Полякова и др.). Второй этап начинается 80-ми годами XIX в. и заканчивается 20-ми годами XX в. Фактически это анучинский этап. Д.Н. Анучин (1843–1923) обосновал концепцию комплексного метода исследования историко-культурных и историко-социальных проблем одновременно тремя науками – антропологией, археологией и этнографией, за что его теория получила название «анучинской триады». Она стала пользоваться признанием в широких научных кругах и применяться в практике научных исследований, в том числе и после кончины Д.Н. Анучина его учениками (В.В. Богданов, Б.С. Жуков, Б.А. Куфтин, Н.И. Лебедева и др.) вплоть до конца 1920-х гг. В эти годы значительные результаты в комплексных археолого-этнографических исследованиях (нередко с дополнением антропологических) были достигнуты Ф.К. Волковым, Б.Э. Петри, Э.Ю. Петри, В.В. Радловым, С.И. Руденко и др.

Полученные в это время и особенно в третьем десятилетии XX в. научные результаты в сфере комплексных археолого-этнографических исследований были настолько важны, что отдельные ученые высказывают (правда, в основном в устной форме) мнение, что именно тогда в России сложилась этноархеология как самостоятельная наука. Правда, тогда этот термин еще не употреблялся, а этноархеологические знания наращивались в рамках палеоэтнологии. Не вдаваясь в вопрос о соотношении этноархеологии и палеоэтнологии (палеоэтнографии), заметим все же, что необходимых социальных, научных и организационных условий для выделения этноархеологической области знаний в самостоятельную науку тогда все же не сложилось. Формировавшееся так называемое палеоэтнологическое направление было фактически ликвидировано в начале 1930-х гг.

Третий период археолого-этнографического направления датируется с 30-х годов XX в. по настоящее время. Его определяют прежде всего те значительные совместные археолого-этнографические исследования, которые проводились крупными, хорошо организованными комплексными экспедициями, созданными временными коллективами и выдающимися специалистами, работавшими одновременно в археологии и этнографии и значительно способствовавшими получению новых этноархеологических знаний (В.А. Куфтин, С.И. Руденко, С.П. Толстов, В.Н. Чернецов и др.). Из ныне здравствующих ученых существенных успехов в этом направлении достигли С.И. Вайнштейн, В.П. Дьяконова, томские археологи и этнографы, создавшие с привлечением ученых из Екатеринбурга, Новосибирска, Омска и некоторых других городов многотомный труд «Очерки культурогенеза народов Западной Сибири» (под редакцией Н.В.Лукиной).

В этом периоде, наиболее слабо изученном и определяемом как современный, видимо, можно выделить отдельные этапы. Первый этап, возможно, укладывается в хронологические рамки 30-х годов – середины 40-х годов XX в. и характеризуется не столько масштабами экспедиций, сколько формированием и развитием внутренних научно-интерпретационных подходов к проблеме сопряжения архелогических и этнографических знаний. Второй этап приходится, скорее всего, на время со второй половины 40-х годов и почти до конца 70-х годов XX в., когда наряду с продолжающимися методолого-теоретическими и методическими разработками на стыке археологии, этнографии и других смежных научных дисциплин (А.П. Дульзон, А.П. Окладников, С.П. Толстов, В.П. Чернецов и др.) проводились практические археолого-этнографические комплексные работы грандиозными экспедициями в Сибири и Средней Азии (Тувинская, Хорезмская), отчасти на Кавказе и в некоторых других регионах СССР.

Третий этап, начавшийся в конце 1970-х гг. и продолжающийся в наши дни, характеризуется существенным наращиванием методолого-теоретических, в том числе и историографических, исследований в области интеграции (а не просто координации или комплексности) археологических и этнографических исследований (работы С.А. Арутюнова, В.В. Боброва, В.Б. Богомолова, И.Г. Глушкова, А.В. Головнева, С.В. Гусева, А.В. Жука, А.М. Илюшина, А.Н. Калабанова, А.В. Кенига, Л.С. Клейна, М.А. Корусенко, Е.Е. Кузьминой, Г.Е. Маркова, А.В. Матвеева, В.И. Матющенко, Б.В. Мельникова, О.М. Мельниковой, В.И. Молодина, А.М. Решетова, О.М. Рындиной, Д.Г. Савинова, В.И. Семеновой, С.Ф. Татаурова, Л.В.Татауровой, С.С. Тихонова, Н.А. Томилова, А.М. Хазанова, Ю.Ю. Шевченко, В.А. Шнирельмана и др.). В то же время достигаются конкретные и порой весомые научные результаты в археолого-этнографическом интеграционном изучении культуры, социума, этнической истории и других проблем учеными Ижевска, Кемерова, Москвы, Новосибирска, Омска, Санкт-Петербурга, Сургута, Томска, Якутска и ряда других городов.

Наметившиеся существенные сдвиги в формировании этноархеологии как самостоятельной науки подводят нас к возможности выделения, вероятно, в недалеком будущем, еще одного, четвертого периода, начало которого, может быть, будет определяться серединой 90-х годов ХХ в. Именно в середине – второй половине 1990-х гг. сформулированы основные положения об этноархеологии как отрасли научных знаний и учебной дисциплине, определены ее объект, предмет, проблемы, источники, методы и т.д., и этим заложена методолого-теоретическая база отечественной этноархеологии наряду с научными наработками и накопленными этноархеологическими знаниями. Отметим, что впервые формулировки этноархеологии и ее проблем даны в советской науке еще в 1980-х гг. В.А. Шнирельманом, который рассматривал ее как «... направление исследования, появившееся на стыке археологии и этнографии...» Сегодня вслед за омскими исследователями многие отечественные ученые под этноархеологией стали понимать научное направление, складывающееся во второй половине ХХ в. в результате интеграции археологических и этнографических исследований и призванное решить круг проблем по истории культуры и общества особым способом – на основе сопряжения археологического и этнографического видения этих проблем.

Объем взаимодействия и взаимопонимания археологии и этнографии в деле реконструкции и конструирования социокультурных комплексов археологического прошлого и их отдельных составных, в деле изучения этих комплексов и процессов их формирования и функционирования оказался очень большим. Поэтому встал вопрос о качественно новом сближении этих наук на уровне интеграции и появлении нового этноархеологического научного направления.

Второй момент – это достаточно широкая проблематика, разнообразные виды и методы работы в этноархеологии. И, действительно, в область научных знаний и опытов этноархеологии ученые включают внедрение, интерпретацию и исследование этнографического материала в сфере археологии, в том числе путями археолого-этнографических аналогий (прямых или скорректированных), этнографическими осмыслениями археологических остатков и археологических ситуаций, внедрением системного подхода, анализа и синтеза функциональных связей с целью воссоздания археологического бытия, изучением процессов «археологизации живой культуры» и др. Налицо стремление этноархеологического направления к новым научным поискам, к расширению своей проблематики и к разработке новых методов исследования.

Вот что по этому вопросу пишет исследовательница из Ижевска О.М. Мельникова: «...целостное восприятие этноархеологии как научной дисциплины сформировалось у специалистов, чьи исследования изначально строятся на понимании объекта этноархеологии как социокультурной системы, реконструируемой путем интеграции археологических и этнографических знаний... По всей видимости, этноархеология трансформируется из метода исследования (как способа познания материальной культуры через традиционные методики источниковедческого анализа археологии и этнографии) к исследовательскому направлению с широкой предметной сферой – от древней ископаемой материальной культуры до современной материальной культуры (археологии самих себя), от него – к самостоятельной дисциплине, генетически связанной с археологией, этнографией посредством источника, а в широком смысле с историей в целом – со всеми структурными компонентами научной дисциплины – объектом, предметом науки, познавательными установками, теорией, методами исследования, понятийным аппаратом и т.п.»

Ученые – археологи и этнографы Омска, приступившие к этноархеологическим работам, – в ходе их все более убеждаются, что масштаб этноархеологических исследований и проблематика достаточно объемны и даже гораздо объемнее, чем это им представлялось в начале работы. Они считают, что вести речь об этноархеологии следует все же не только как о методике реконструкции древних культур и обществ, а об особом научном направлении. В этом плане смысл этноархеологических знаний – это познание процессов структуризации и системоорганизации (появления структуры и системы) социокультурных явлений в археологической и этнографической действительности. В конце концов все сводится к поискам, реконструкции, конструированию и исследованию социальности, социума, общества, организующими свои отношения в соответствии с культурными артефактами, иначе говоря, к выявлению и изучению моделей социокультурной действительности и их динамики.

Сегодня вопрос о предмете формирующейся в отечественной науке этноархеологической дисциплины дискуссионен. Он связан в свою очередь с вопросом об объекте исследования – что нужно изучать: действительность или методы, или то и другое? И ответ на этот вопрос будет иметь практическое значение. Если этноархеология будет сведена к разработке методики, то она окажется в ряду так называемых нетрадиционных дисциплин, связанных с предписаниями (созданием проектов, технологий и т.п.) и разработками методик исследования. Именно в этом направлении имеются определенные наработки не только в зарубежной, но и в отечественной науке.

Но видны и перспективы этноархеологии в изучении социокультурной действительности прошлого. Возникают и, видимо, будут и в дальнейшем возникать новые конкретные исследовательские программы. Имеются возможности создания программ новой систематизации уже десятилетиями накопленных и известных в археологии и этнографии знаний. А единство исследовательских и коллекторских программ может открыть горизонты получения качественно новых знаний в этноархеологии, которые существенно пополнят историческое знание. Сегодня есть потребность и в методологических исследовательских программах этноархеологического исследования. Конечно же, важное место должно быть отведено программам по разработке методик исследования этноархеологического объекта.

Объект этноархеологии составляют, исходя из предложенного выше ее предназначения, социокультурные системы с их сложной структурой и связями, конструируемыми или реконструируемыми путем интеграции археологического и этнографического познаний.

Предмет этноархеологии в общем виде составляют свойства социокультурных явлений отражать историческую действительность и исторические процессы, а также свойства сопряжения этих явлений в одну систему, которые позволяют конструировать или реконструировать социокультурные системы прошлого, их внутренние функциональные связи и взаимоотношения с другими системами. Представляется, что актуальность этноархеологических исследований связана с получением новых знаний, с переосмыслением (насколько это возможно) результатов прошлых исследований (видимо, прежде всего в археологии и палеоэтнографии) под углом предмета и проблем этноархеологии, с использованием этноархеологических знаний в других науках (культурологии, социологии, социальной философии и др.), а также отчасти в современной практике решения социокультурных проблем.

Теперь вопрос о том, является ли этноархеология в российской науке научной дисциплиной. Для формирования новой научной дисциплины необходимы определенные условия и факторы. Среди них основными являются: 1) социальная потребность в знаниях нового научного направления; 2) научные наработки, методы, накопленные знания и т.д.; 3) уровень дисциплинарной организации науки, взаимодействия между учеными и т.д.; 4) подготовка специалистов данного профиля (наличие специальности, учебных курсов, учебников, кафедр и т.д.).

Относительно социальных и научных условий для формирования отечественной этноархеологической дисциплины можно ответить положительно – такие условия складываются. А что касается третьей и четвертой позиций, то здесь пока обнаруживается явный недобор, хотя имеется и положительная динамика.
Проявились некоторые стороны дисциплинарной организации этноархеологии. Группы этноархеологов сложились или складываются в Москве (в Институте этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН есть даже сектор этноархеологии), Омске, Кемерово, Сургуте, Ижевске, Томске и некоторых других городах. С 1993 г. работает ежегодный Международный научный семинар/симпозиум «Интеграция археологических и этнографических исследований», с 1996 г. выходит периодически издающийся альманах в многотомной серии «Этнографо-археологические комплексы: Проблемы культуры и социума». Предприняты первые шаги по подготовке этноархеологов в вузах – изданы и готовятся учебные, читается курс лекций «Введение в этноархеологию» в Омском государственном университете, омичами защищаются дипломные работы и кандидатские диссертации, интегрирующие археологические и этнографические материалы, методы, знания и т.д. Но будет ли этот четвертый период в истории археолого-этнографического направления, это зависит от результатов работы этноархеологов сегодня, и вопрос этот может быть решен только в XXI в.

В области методики омские этноархеологи разработали целый ряд программ по сбору археологических и этнографических материалов во время экспедиций и студенческих полевых практик. Это программы по методическим рекомендациям по ведению полевой документации на раскопках памятников русских (Л.В. Татаурова), по хозяйственным занятиям (А.Г. Селезнев, С.Ф. Татауров, Н.А. Томилов), по землепользованию и путям сообщения (М.А. Корусенко, С.Ф. Татауров), по изучению гончарства, применению посуды (Л.В. Татаурова), погребальному обряду русских (К.Н. Тихомиров, Д.В. Сорокоумов), историческим легендам и преданиям тюркских народов (Б.В. Мельников, А.Г. Селезнев), народным знаниям (Н.А. Томилов, Л.М. Кадырова, С.Ф. Татауров, С.С. Тихонов) и др. Но впереди решение основных проблем в области источников и методики, связанных с разрешением вопроса об этноархеологическом источнике и методах интеграции археологических и этнографических материалов и интерпретаций.

В методолого-теоретической области было уделено наибольшее внимание понятию этноархеологии (о чем речь шла выше) и новой, сформулированной нами дефиниции «Этнографо-археологический комплекс». Многокомпонентный социокультурный комплекс, выделенный по данным археологии и этнографии, автор настоящего доклада и В.Б. Богомолов предложили в 1981 г. назвать этнографо-археологическим комплексом (ЭАК), подчеркивая его археологическую основу и внедрение методов и данных этнографии. В нашем понимании фактически это реконструированный или сконструированный с помощью данных этнографии археологический социокультурный комплекс. Его основу составляют этнически определяемые археологические материалы памятников, обогащенные этнографической информацией. Выделенный с привлечением исторических данных ЭАК может быть исследован, насколько позволяют материалы, для выявления более ранних его этапов. Такая работа может проводиться, видимо, до исчезновения основного состава признаков данного комплекса на исследуемой территории и в соседних регионах в каком-то более раннем периоде.

Перспективным применение метода конструирования ЭАК в западно-сибирском регионе, например, представляется на глубину 1,5–2 тысячи лет, начиная во многих случаях прямо с ХIХ в. или даже с ХХ в. По более ранним этапам продолжение такой работы может оказаться возможным с использованием построенных уже шкал ЭАК по уграм, самодийцам, тюркам этого региона для последующих периодов. В ряде случаев при большом разнообразии видов археологических данных (особенно памятников, в которых в силу особого состояния почвы или по каким-либо другим причинам сохранились изделия из мягких материалов) работа по конструированию ЭАК в принципе может быть продолжена. Но возможности отождествления ЭАК с этническими общностями лежат на ранних этапах, видимо, в плоскости увязывания их не столько с какими-то конкретными этносами или языковыми общностями, сколько с этнокультурными общностями, скажем, в Западной Сибири – тех же угров, самодийцев, тюрков и их предков.

Следует признать все же, что ЭАК почти всех хронологических срезов является по объему неполным, так как часть культурных явлений из-за фрагментарности археологических материалов реконструировать трудно. Это относится в первую очередь к духовным ценностям, семейной и общинной обрядности и т.д., а также и к некоторым сферам материальной культуры. Но все же ЭАК гораздо объемнее по сравнению с археологической культурой и в большом числе случаев может быть этнически определен. Фрагментарность культурного комплекса при использовании этнографических данных значительно при этом уменьшается. Происходит увеличение информативности материалов, которое может оказаться достаточным для выявления этнокультурных связей и использования этих материалов для изучения этногенетических, этноисторических и социокультурных процессов.

ЭАК следует, видимо, рассматривать как живой организм, как систему, тесно связанную с экологической, экономической, социальной и исторической средой, проходящую этапы зарождения, наибольшего функционирования и растворения (трансформации) или даже гибели, имевшую свою «родину» и разную на поэтапных хронологических срезах территорию распространения. В нем могут быть выделены подкомплексы или ранние комплексы.

В ходе практической работы оказалось, что изучение ЭАК более наукоемкий процесс, чем представлялось раньше. В некоторых случаях его можно реконструировать только логически, так как источники этого периода не введены в научный оборот. Во-вторых, ЭАК очень сложный феномен, образовавшийся в результате синтеза многих явлений: взаимодействия разных этнических групп в сфере межэтнических контактов, совместного природопользования, культурного взаимовлияния и т.д., а также в результате осмысления этих взаимодействий исследователями. Кроме разработки общетеоретических, в том числе методологических проблем интеграции двух наук, изучение ЭАК позволяет не только исторически увидеть этногенетические и этноисторические процессы, но и решать другие задачи: реконструировать систему землепользования древнего, средневекового и нового времени населения, выявлять закономерности расселения жителей в природно-географической зоне в разные исторические периоды, комплекс народных рациональных знаний и др. А все это может дать немало материалов для использования их в решении проблем современности.

2. Организационная деятельность группы и ее формы

На первом заседании межведомственного семинара «Этнографо-археологические комплексы народов Западной Сибири» были определены его основные задачи, заключающиеся в теоретической и методической разработке проблем интеграции археологии и этнографии, в развитии этноархеологического, то есть прежде всего интегрированного, познания исторической действительности, изучении этнографо-археологических комплексов народов Западной Сибири, координации усилий ученых, занимающихся этими проблемами.

Заседания межведомственного семинара «Этнографо-археологические комплексы народов Западной Сибири» проходят в течение учебного года с октября по май с частотой 1–3 раза в месяц. В них принимают участие ученые не только уже упомянутых учреждений-организаторов, но и Сибирского филиала Российского института культурологии (СФ РИК), ряда вузов и музеев города. На семинаре обязательно присутствие постоянных членов группы (Н.А. Томилов – руководитель, М.Л. Бережнова, М.А. Корусенко, С.Н. Корусенко, С.Ф. Татауров, Л.В. Татаурова, С.С. Тихонов, К.Н. Тихомиров, М.Н. Тихомирова). С группой тесно сотрудничают в научной области В.Б. Богомолов, А.В. Жук, А.В. Полеводов, Е.М. Данченко, которые выступают с докладами, участвуют в дискуссиях, фактически являясь ассоциированными членами семинара. Кроме постоянного состава на заседаниях присутствуют студенты (в среднем 20–25 человек) и аспиранты (в среднем 3–5 человек).

Выработана следующая схема заседаний семинара: один-два доклада, затем ответы на вопросы и обсуждение проблемы, далее – обсуждение текущих вопросов, таких как формирование очередного тома научной серии «Этнографо-археологические комплексы: проблемы культуры и социума», организация и проведение международного семинара «Интеграция археологических и этнографических исследований», планы будущих работ и выступлений. Участники семинара делают доклады по теме конкретных исследований (полевых или кабинетных), обычно для таких докладов отводится октябрь-декабрь каждого года. Остальная часть времени работы семинара посвящена обсуждению и разработке теоретико-методологических проблем, и, как правило, заседания семинара в это время вызывают наибольший интерес.

В первые годы работы семинара (1993–1997 гг.) основная часть научных докладов была посвящена особенностям полевой археологической и этнографической работы, обзору имеющихся источников и специфики работы с ней. Оказалось, что археологи и этнографы на многие вещи смотрят по-разному и обращают внимание на различные стороны предметов и явлений культуры, что привело участников работы семинара к необходимости разработки более точного инструментария сбора и первичного анализа источников. Для выявления точек сопряжения археологического и этнографического видения источниковой базы рабочими группами, состоящими из участников семинара, были составлены вопросники и программы сбора материалов по разным темам. Одновременно началась работа над теоретико-методологическими проблемами интеграции археологии и этнографии. Во время летних полевых работ (с 1993 г.) было организовано взаимное посещение экспедиций и знакомство со спецификой полевых исследований.

Основное внимание в полевых исследованиях участники семинара уделяли региону, выбранному базовым. Однако этнографические работы охватывали ареал, включающий в себя не только Среднее Прииртышье, но и довольно удаленные территории в Новосибирской и Тюменской областях, Хакассии и Тыве. Исследования археологов включали в себя стационарные раскопки и многочисленные разведки в южнотаежной и северной лесостепи Омской области. В процессе работ и взаимного посещения экспедиций сложились небольшие творческие группы по совместному изучению социо-культурных феноменов. В качестве примера можно привести работы С.Ф. Татаурова и М.А. Корусенко по изучению рыболовных стационарных сооружений и землянок, исследования Н.А. Томилова, Л.М. Кадыровой, С.Ф. Татаурова, С.С. Тихонова по теме «Народные знания», Л.В. Татауровой и В.Б. Богомолова по археологии и этнографии русских сельских поселений XVIII в., С.С. Тихонова и С.Н. Корусенко по изучению демографии современного и средневекового населения исследуемого региона. Ряд участников семинара освоил смежные специальности. Так, Л.В. Татаурова ведет, кроме археологических, и этнографические исследования, а этнограф М.А. Корусенко в течение нескольких лет проводит разведки и раскопки памятников археологии.

На заседании семинара, которое состоялось 8 января 1998 г. был рассмотрен вопрос о дальнейшем развитии работ. Это связано с завершением первого этапа исследований по изучению конкретных материалов по археологии и этнографии населения Тарского Прииртышья и постепенному переходу к построению теоретико-методологических моделей этнографо-археологических комплексов. В связи с этим встал вопрос о разработке предметно-объектной области, совершенствования понятийного аппарата, о теоретическом анализе источниковой базы и т.д. Было решено подготовить и заслушать серию докладов по этой проблематике.

К зримым результатам деятельности семинара необходимо отнести то, что за это время было защищено 23 кандидатских диссертации членами семинара и его слушателями. Подготовкой их диссертаций руководили С.Н. Корусенко, В.И. Матющенко, В.И. Молодин, А.Г. Селезнев, С.С. Тихонов, Н.А. Томилов. Семинар способствовал профессиональному становлению целой группы талантливой молодежи (И.В. Волохина, О.П. Коломиец, А.В. Матвеев, И.И. Назаров, Б.К. Смагулов, Е.В. Титов, Ю.В. Трофимов, К.Н. Тихомиров, М.Н. Тихомирова, Ф.М. Фаткулина, А.А. Ярзуткина и др.). Некоторые из них прошли школу семинара, начиная со студенчества и до защиты кандидатской диссертации.

Участники научно-исследовательской группы организовали и успешно провели серию научных семинаров «Интеграция археологических и этнографических исследований». Эти научные форумы проходят с 1993 г. один раз в год в разных городах Сибири, Дальнего Востока и Европейской части России. С 1998 г. этот ежегодный всероссийский семинар получил статус международного, а с 2007 года стал международным сипозиумом. В его работе в разное время принимали участие ученые из Великобритании, Венгрии, Испании, Казахстана, Китая, США, Таджикистана, Украины, ФРГ и других стран. По результатам работы этих семинаров ежегодно издаются сборники научных трудов. На научных мероприятиях рассматриваются и апробируются новые подходы к комплексному изучению социальных и культурных составляющих жизнедеятельности современных и древних обществ, обсуждаются результаты исследований, происходит обмен идеями и мнениями.

За годы проведения семинара вокруг него сложилось устойчивое научное сообщество из ученых ряда научных центров Дальнего Востока, Сибири, Европейской части России, нацеленное на разработку проблем изучения позднего средневековья, нового и новейшего времени, реконструкций и ретроспекций в области археологии и этнографии, конструирования этнографо-археологических комплексов и других сопутствующих проблем.

Теоретические, методологические и методические проблемы исследований в области интеграции археологии и этнографии, проводимые участниками межведомственного научного семинара «Этнографо-археологические комплексы народов Западной Сибири» находят свое отражение на страницах совместного издания ОмГУ, ОФ ОИИФФ СО РАН и СФ РИК – многотомной серии «Этнографо-археологические комплексы: Проблемы культуры и социума». В настоящий момент издано 10 томов этой серии, подготовлен к публикации еще один том.

Омские этноархеологии приступили к публикации монографий и коллективных трудов. В 2007 г. была опубликована монография К.Н. Тихомирова «Миграционные процессы на территории Западной Сибири (эпоха бронзы – средневековье)», в 2008 – книга Д.А. Мягкова «Охота, рыболовство и собирательство барабинских татар во второй половине XIX – первой трети XX века». В 10-м томе серии «Этнографо-археологические комплексы: проблемы культуры и социума» напечатана монография новосибирского ученого В.И. Соболева «История сибирских ханств (по археологическим материалам)», готовится к печати монографии А.И. Казанника, С.Ф. Татаурова и Н.А. Томилова «Традиционно-бытовая, природно-средовая культура народов Сибири, ее место в этнологии и этнической экологии», А.Г. Селезнева «Комплексы в традиционной культуре в лесной и таежной полосе юга Сибири: формирование, генезис, адаптация», Л.В. Татауровой «Погребальный обряд русского населения Омского Прииртышья в XVII–XVIII вв.: к проблеме этнокультурных трансформаций» и др.

Сегодня члены семинара работают над обобщающей монографией «Этноархеологическое исследование проблем культуры и социума», где будут приведены полученные теоретические и практические результаты работы за 15 лет. В перспективе, после завершения работы над обобщающей монографией (скорее, всего, это будет не один том) планируется расширение работ и изучение этнографо-археологических комплексов других народов: казахов (первые работы по которым уже проводятся), манси, селькупов, ханты.

Мы приглашаем коллег, занимающихся проблемами интеграции археологии и этнографии и смежными науками, к сотрудничеству. Это могут быть совместные проекты и разработки, участие в семинарах «Интеграция археологических и этнографических исследований», публикация работ в томах серии «Этнографо-археологические комплексы: Проблемы культуры и социума».

При подготовке обзора использованы статьи:

Корусенко М.А., Тихонов С.С. 10 лет межведомственному семинару «Этнографо-археологические комплексы народов Западной Сибири» (1993-2004 гг.) // Исторический ежегодник: 2004. – Омск, 2005. – С. 238-241;

Томилов Н.А. Этноархеологическое направление в Омском научном центре России // Интеграция археологических и этнографических исследований: Сб. науч. тр. – Омск; Одесса, 2007. – С. 40–48.