4.4. О методике исторической этносоциологии

В главе 1 было раскрыто наше понимание объекта исторической этносоциологии. Конкретные методы исследования в этой области знаний могут быть сведены к нескольким направлениям. Перспективными сейчас представляются методы анализа с позиции предметной области этносоциологии многочисленных статистических сведений (опубликованных и содержащихся в архивах), данных научной литературы, материалов прессы разных исторических периодов.

Массовые источники для исторической этносоциологии могут быть созданы сейчас путем организации полевых сборов материалов (в том числе и путем анкетирования) по периодам от конца XIX – начала XX вв. (старшее поколение дает сейчас самую раннюю информацию фактически с 1910–1920-х гг., но ее отчасти можно еще эксплуатировать на период конца XIX – начала XX вв.) вплоть до наших дней. А записи генеалогий и унифицированных семейных хроник могут охватывать хронологически и более отдаленные эпохи (см. об этом выше).

Другим таким направлением являются многократные, периодически повторяющиеся исследования одного и того же объекта (группы этносов, этноса, этнической группы, многонационального населения какого-либо региона и т.д.) на разных хронологических срезах, начиная с современности, которая на наших глазах становится историей, отражающей и будущее. Такие повторные этносоциологические исследования с помощью анкетирования и других методов сбора информации кое-где сейчас проводятся в нашей стране. Представляется, что лучше всего их приурочить к систематически организуемым переписям населения.

Методика исследований исторической этносоциологии не является еще разработанной. Нашей целью было лишь обратить внимание на необходимость таких разработок. Тем не менее были предприняты и некоторые весьма скромные попытки рассмотреть ход этнических процессов в XVI–ХIХ вв. в разных социальных средах: в сельском и городском обществах, в разных сословных группах и т.д. Ниже приводятся отдельные примеры анализа этносоциальных процессов по материалам Западной Сибири.

Так, по данным о браках последней четверти XVIII в. [94] можно проследить некоторые этносоциальные отношения среди сибирских татар. В тоболо-иртышской группе браки ясачных с женщинами из служилых татар заключались несколько чаще, чем выходы замуж ясачных за служилых татар-казаков (табл. 5)*.

С другой стороны, число брачных союзов казаков с ясачными женщинами оказалось меньшим, чем число браков женщин из служилых татар с ясачными (табл. 6).

При замужестве сословная принадлежность женщины как бы менялась, она переходила фактически в сословную группу своего мужа. По приведенным данным видно, что в результате сложившейся системы брачных связей ясачных и служилых татар происходило увеличение группы ясачных. В целом наблюдается несколько большая престижность группы ясачных. Скорее всего это связано с их более крупными владениями землей и угодьями по сравнению со служилыми татарами этого периода. Последние в XVIII в. жили почти все уже не в городах, а в близлежащих селениях, многие из них за военную службу жалованья не получали. Поэтому естественным было их стремление улучшить свое экономическое положение в занятиях сельским хозяйством, охотой и рыболовством путем закрепления отношений с ясачными татарами через семейно-родственные связи.

Четко этносоциальные процессы проявлялись в браках ясачных с дворовыми татарами. Первые охотно женились на дворовых, но сами гораздо реже, т.е. без особого желания, выдавали своих женщин замуж за дворовых. Непрестижность последних браков была связана с тем, что при выходе замуж из дворового ясачная сама становилась дворовой, попадая как бы в число крепостных (табл. 5, табл. 7).

Материалы 4-й и 5-й ревизий населения дают нам широкую картину брачных связей сибирских татар и бухарцев, в основном узбеков и таджиков (табл. 8, табл. 9).

Из этих таблиц видно, что более пятой части всех браков сибирских татар было заключено с сибирскими бухарцами в последней четверти XVIII в. Следует заметить, что они охотно отдавали своих дочерей замуж за бухарцев, но сами реже женились на бухарских женщинах (табл. 5, табл. 10).

С другой стороны, заметно чаще бухарцы женились на ясачных и казачках, чем выдавали своих женщин замуж за сибирских татар (табл. 11).

Видимо, здесь сохранялось определенное негативное отношение части бухарцев к выдаче своих дочерей замуж за татар. Это могло быть связано с разным социальным положением этих групп населения, с сохранением небольших льгот для бухарцев, поэтому они и не желали перехода своих дочерей и сестер в более низкую, на их взгляд, категорию ясачных. Все же подавляющее большинство бухарцев в конце XVIII в. было втянуто в постоянные брачные связи с местными татарами. В 1782 г. число таких браков у них равнялось почти 63 % от всех брачных союзов (табл. 9).

В 1969–1970 гг. нами проводилось изучение современных этнических процессов у восточной, томской группы сибирских татар. Среди собранных материалов было и 1479 заполненных в сельской местности опросных листов, включавших по 68 вопросов. Одновременно среди городских жителей – татар Томской области – было заполнено 1133 таких же опросных листа. Выборка проводилась с учетом типов поселений, половозрастной и социально-профессиональной структуры населения, степени признания русского и татарского языков родным (корреляция с данными переписи населения) и некоторых других факторов (табл. 12, табл. 13, табл. 14) [95] .

В 1979 г., в год очередной переписи населения, был проведен вторичный опрос сельских татар томской группы, во время которого было заполнено 1486 опросных листов, включавших 25 вопросов из опросника 1969 г. Выборка определялась пропорциями опроса 1969–1970 гг. для того, чтобы легче было сравнить результаты двух опросов по половозрастным и социально-профессиональным группам (табл. 15, табл. 16).

Однако затем мы пришли к выводу, что количество опрошенных нужно было увеличить, чтобы осуществить еще одну (вторую) выборку в соответствии с изменениями в демографической и социальной структуре сельских татар за прошедшие 10 лет. Поэтому данное обследование томских татар мы считаем промежуточным и планируем более основательное анкетирование и сбор всего комплексе данных по изучению современных этнических процессов сибирских татар повторить в конце 1980-х – начале 1990-х гг., т.е. фактически через 20 лет после исследования 1969–1971 гг. В перспективе намечается также повторное анкетирование казахов Западной Сибири.

Тем не менее данные промежуточного опроса томских татар (1979 г.) образовали источник, благодаря которому получена возможность проследить развитие у них этносоциальных процессов в динамике на протяжении 10 лет. Некоторые конкретные результаты такого исследования представлены в ряде таблиц.

В табл. 17–24 приводятся сравнительные данные о развитии этнических процессов среди томских татар в целом.

Анализ данных по этническому самосознанию (табл. 17) показывает, что, несмотря на повсеместное распространение экзоэтнонима «татары», в томской группе сохраняется осознание принадлежности себя к разным уровням этнических образований. Несколько сократилось число опрошенных, назвавшихся этнонимами сибирских татар. Никто в 1979 г. не назвал себя бухарцами и ясачными. В то же время несколько возросло осознание себя томскими татарами, хотя уровень осознания своей принадлежности к данной группе сибирских татар по-прежнему остается незначительным. В целом превалирует определение себя сибирскими татарами. Количество татар, назвавшихся этнонимами поволжских и приуральских татар, немного увеличилось, что связано с миграционными процессами татар – переселениями в Томское Приобье в основном из разных районов Сибири и в меньшей степени из европейской части страны. Обращает на себя внимание и факт постепенного роста прослойки татар, у которых второй уровень этнического самосознания (уровень осознания своей этногрупповой принадлежности) отсутствует и которые назвали себя просто татарами.

О качественно новом этапе в развитии межэтнических семейно-брачных отношений свидетельствуют данные табл. 18. В 1970-х гг. значительно увеличилась доля смешанных в этническом отношении браков, которые составили более половины всех браков томских татар. Большая часть межэтнических браков – это браки татар с русскими. Обращает на себя внимание факт своеобразного реагирования на такой поворот татар к заключению национально-смешанных браков их этнопсихологических установок. В сознании части татар даже несколько усилилась предположительность к бракам с людьми своей национальности, хотя в целом положительное отношение к национально-смешанным бракам продолжало существенно превалировать (табл. 19). Еще более возросла по сравнению с концом 1960-х гг. положительная реакция томских татар на работу в разнонациональном коллективе.

В то же время данные национальных установок и ответов на вопросы о близости к людям своей национальности и об отличии от других народов (табл. 20 и табл. 21) свидетельствуют о некотором, хотя и небольшом, усилении этноцентристских позиций во взглядах томских татар.

Так, гораздо больше опрошенных видят сейчас свое главное отличие от других народов в языке и обрядах, существенно снизилась только роль индексов материальной культуры. Значительно возросли и показатели роли языка, обрядов, обычаев и общности происхождения в оценке опрашиваемыми своей близости к людям своей национальности. Нам представляется, что такие изменения носят естественный характер и являются показателем усиления интереса людей к истории и культуре своего народа, некоторой стабилизации этнического самосознания, достижения определенных высоких пределов в уровне интернационализации мировоззрения, в степени сближения с другими народами нашей страны, показателем и определенной прочности системы этнических компонентов томских татар как определенного устойчивого этнического образования в составе всех татар нашей страны.

Данные табл. 22 свидетельствуют об объективном ходе этноязыковых процессов в направлении все более высокой степени овладения татарами русским языком, о повсеместном распространении двуязычия, об увеличении доли русского языка в общении татар на производстве, с друзьями, в переписке с родными. С другой стороны, мы видим, что с прекращением преподавания татарского языка в сельских школах менее половины местных татар умеют читать и писать на татарском языке (за 10 лет доля их уменьшилась почти на 20%), что в семейной среде продолжает стабильно сохраняться роль татарского языка как основного средства общения. Заметим все же, что в общении супругов друг с другом, с родителями и особенно с детьми намного выросло значение русского языка, что связано главным образом с ростом национально смешанных семей и с желанием родителей лучше обучить детей русскому языку.

В связи с прекращением преподавания татарского языка в школах резко уменьшилось в 1970-х гг. число опрошенных, читающих литературу на этом языке (табл. 23).

Стабильным остался только показатель читающих газеты и журналы на татарском языке. При некотором падении общего интереса местного татарского населения к художественной самодеятельности индекс интереса их к спектаклям и концертам на татарском языке по-прежнему остался высоким (табл. 23). Что касается данных по материальной культуре (табл. 24), то здесь продолжался процесс дальнейшего ослабления этнической специфики в жилище, одежде, обуви и головных уборах.

Что касается народной пищи, то знание национальных блюд татарами даже немного повысилось, что отражает большую роль народной пищи в общении татар друг с другом, в обрядовых событиях, большую ее адаптивную способность к современному набору продуктов питания и технологии изготовления. В целом высоким остается знание местными татарами национальных форм одежды и некоторых других сторон материальной культуры, но, к сожалению, вопросы такого рода в нашем варианте опросного листа не были включены. Следует все же подчеркнуть значение постановки таких вопросов в анкетах и опросных листах будущих исследований, так как в Западно-Сибирском регионе, да и во многих других регионах нашей страны происходит как бы перемещение материальной культуры в сферу знаний о разных ее формах, т.е. сохранение этих знаний уже в области духовной культуры, о чем мы не раз уже писали [96] .

В таблицах 25–30 (табл. 25, табл. 26, табл. 27, табл. 28, табл. 29, табл. 30)представлены некоторые результаты развития этносоциальных процессов, а конкретнее – динамика влияния социальной ситуации на этнические явления на протяжении конца 1960-х – 1970-х гг.

Данные этих таблиц свидетельствуют, что в группах руководителей и специалистов высшего (А1) и среднего звена (А2) существенных изменений в количественных оценках ответов за 10 лет фактически нет. Сохранялась высокой роль татарского языка в общении членов семей друг с другом, с друзьями и на производстве. Показатель функционирования татарского языка несколько снизился в группе A1 в общении татар с друзьями и в группе А2 – в общении на производстве. Отметим сразу же, что существенно снизилась роль татарского языка в переписке с родными во всех социально-профессиональных группах местных татар, за исключением квалифицированных рабочих и колхозников. В группах A1 и А2 возросло значение русского языка при общении с родителями, супругами, друзьями, при переписке с родными. Почти никаких изменений не произошло в этом направлении при общении с детьми, в группе А2 роль татарского языка даже несколько увеличилась. Но в целом именно в этих группах показатели использования русского языка были самыми высокими. В национальных установках специалистов и руководителей изменений за 10 лет также почти не произошло. Во всех социально-профессиональных группах еще более возросло положительное отношение к совместной работе с людьми разных национальностей.

В группе служащих (Б) татарский язык сохранял свое значение как основное средство общения в семье и в беседах с друзьями. Тем не менее у них повысилась роль русского языка в общении с детьми, на производстве и в переписке с друзьями. Обращает на себя внимание тот факт, что в данной группе наблюдались явления роста предпочтения браков с людьми своей национальности и снижение показателя по положительному отношению к межэтническим бракам. В группе механизаторов (В) роль татарского языка уменьшилась лишь при общении на производстве, а значение русского языка возросло в общении с детьми, друзьями, на производстве и в переписке. Тенденции в национальных установках совпадают с такими же в группе служащих.

Относительно квалифицированных и неквалифицированных рабочих и колхозников (Г1 и Г2) характерны следующие изменения. Почти совсем не наблюдалось уменьшения роли татарского языка в группе Г2 в разных ситуациях общения, а в группе Г1 она даже увеличилась по целому ряду индексов. Особо обращает на себя внимание факт повышения роли татарского языка в этой группе в общении на производстве. Это находит объяснение, в частности, в том, что определенная часть квалифицированных рабочих в связи с развитием совхозной экономики, ее дальнейшей механизации стала работать теперь не в городе, а в селе, где плотность татарского населения выше. В обеих группах возросло значение русского языка в общении татар с детьми, с друзьями, на производстве, а в группе Г2 – и в общении с супругами. В национальных установках татар групп Г1 и Г2 выявились разные тенденции: если среди неквалифицированных рабочих и колхозников имеет место рост положительного отношения к межэтническим бракам, то у квалифицированных рабочих и колхозников, наоборот, отмечено увеличение показателя по предпочтению браков с людьми своей национальности.

Определенные различия в показателях опроса татар разных социально-профессиональных групп выявляются и по ответам о чтении литературы на татарском и русском языках, но они не столь разительны. А в целом рассмотрение данного вопроса даже в столь общем виде приводит нас к выводу о детерминированности социальных и этнических явлений, о продолжающем иметь место влиянии социально-профессиональной принадлежности людей на развитие этнических процессов. Следует отметить, что в течение 1970-х гг. все же несколько уменьшились различия в показателях разных социально-профессиональных групп, четко выявляется тенденция к сближению этих показателей у разных групп местных татар.

В заключение еще раз подчеркнем, что десятилетний промежуток в опросах населения одних и тех же населенных пунктов, принадлежащего к одним и тем же национальностям, явно недостаточен для получения глубоких и обоснованных выводов по динамике этносоциальных процессов, хотя и дает возможность выявлять отдельные тенденции в их развитии. Чтобы использовать полученные результаты для прогнозирования развития этих процессов, как нам представляется, требуется хронологическая протяженность исследования большего порядка. С другой стороны, имея объективные показатели более ранних периодов (например, материалов переписей, научных наблюдений прошлых лет, данных архивов и др.), по ряду процессов можно и сейчас определить динамику их развития.

Для получения этносоциологических данных большей протяженности в 1989–1991 гг. была проведена работа по опросу всех основных групп сибирских татар по программе такого же исследования, осуществленного нами 20 лет назад в 1968–1971 гг. в рамках научных работ Томского университета. Последнее обследование тоболо-иртышских, барабинских и томских татар проведено коллективом ученых Омского университета и Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии Сибирского отделения Российской Академии наук под руководством Д.Г. Коровушкина, М.А. Корусенко и Н.А. Томилова с целью изучения динамики современных этнических процессов, вывода полученной информации на их прогнозирование и на повышение эффективности управленческих решений по национальным проблемам [97] . Эти материалы находятся сейчас в научной обработке. Все же некоторые данные опроса по томской группе татар через 20 лет и опроса тарских татар, казахов, шорцев и украинцев за 10 лет мы приводим в табл. 31.

* В связи с большим количеством таблиц в этом разделе при электронной публикации монографии они были вынесены на отдельные страницы. 

 Опубликовано: Томилов Н.А. Проблемы этнической истории (По материалам Западной Сибири). – Томск: Изд-во Том. ун-та, 1993. – С. 161–185.