СТАРООБРЯДЧЕСТВО ЮГА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ
второй  половины  XIX  -  начала  ХХ   века

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание учёной степени
кандидата исторических наук

Работа выполнена на кафедре отечественной истории
Кемеровского государственного университета

Научный руководитель канд. ист. наук
доцент  В.А. Волчек

Защита состоится 18 декабря 2001 г.

ОБЩАЯ  ХАРАКТЕРИСТИКА  РАБОТЫ

Актуальность темы. Феномен старообрядчества существует в истории России уже более трёхсот лет. Исследованием этого явления отечественной культуры занимаются учёные разных направлений, принадлежащие, зачастую, к различным методическим и методологическим школам.

В последнее время в нашей стране наблюдается новый подъём религиозности, сопровождающийся повышением интереса общества к истории религиозных течений и организаций. Это ставит перед исследователями новые задачи. Критическое переосмысление проблемы существования старообрядчества предполагает выявление как позитивных, так и негативных моментов, современной оценки и анализа причин, их обусловивших.

Значимость изучения вопросов отношения религиозных общин друг с другом и с государством обуславливается необходимостью разрешения таких актуальных проблем, как оформление правового равенства религиозных конфессий и реализация его на практике и поиск путей взаимодействия между двумя ветвями русского православия - Русской Православной Церковью (далее - РПЦ) и старообрядчеством.

В связи с этим повышается актуальность изучения проблем взаимодействия старообрядчества и государства, старообрядчества и РПЦ в условиях реформирования законодательства, регламентирующего отношения подобного характера.

Для исследования вышеуказанной проблемы необходим конкретно-исторический анализ деятельности старообрядцев, господствующей церкви и государства как в целом по Российской империи, так и по отдельным её регионам, в частности - по югу Западной Сибири.

Хронологические рамки исследования охватывают рубеж 50-60-х гг. XIX в. - 1919 г. Нижняя граница данного периода (1858-1859 гг.) связана с установленным временем появления в регионе старообрядцев, приемлющих священство Белокриницкой иерархии, что знаменовало завершение формирования спектра старообрядческих согласий, и дальнейшие изменения касались, в основном, степени их распространённости. После реформы 1861 г. создались условия для притока в регион старообрядцев из европейских и сибирских губерний.

Верхняя граница периода (1919 г.) определяется тем, что на территории Алтайской и Томской губерний была установлена советская власть, реализовавшая принцип отделения церкви от государства и изменившая государственную политику в отношении старообрядчества.

Территориальные рамки охватывают юг Западной Сибири. Под данным понятием мы подразумеваем территорию, до 1917 г. входящую в состав Томской губернии, а затем разделённую на Томскую и Алтайскую губернии. В настоящее время на этой территории располагаются Кемеровская, Новосибирская и Томская области, Алтайский край и Республика Алтай Российской Федерации, а также Восточно-Казахстанская область Республики Казахстан.

Степень научной разработки проблемы. В изучении истории российского старообрядчества можно выделить три этапа. Для первого этапа - досоветского - характерно преобладание литературы полемического характера, когда оно было в основном мотивом противостояния, аргументом в борьбе между представителями различных религиозных, научных, революционных групп. Результатом работы дореволюционных исследователей стало появление около пяти тысяч отдельных томов, а также ещё бoльшее число брошюр, статей, заметок.

Часть этой литературы носит характер полемики, прежде всего - со старообрядцами, приемлющими священство Белокриницкой иерархии[1]. Другая часть посвящена таким основополагающим вопросам, как отношение старообрядцев к браку и метрическим записям[2]. Последнее достаточно долго являлось одним из основных критериев классификации старообрядчества, что, в свою очередь, также являлось проблемным вопросом[3]. Работы отдельных авторов посвящены единоверию - течению, занимающему положение между старообрядчеством и официальным православием[4]. Определённое значение при изучении истории старообрядчества и отношений его с господствующей церковью имеют исследования и по истории другого института РПЦ - церковной школы[5].

Сибирь стала одним из мест концентрации старообрядцев непосредственно с момента возникновения раскола РПЦ. Исследование сибирского старообрядчества началось практически с момента его появления, например, в трудах Дмитрия, митрополита Ростовского и Игнатия, митрополита Тобольского[6].

Во второй половине XIX - начале ХХ в. этнографическим исследованием старообрядческого населения в регионе занимались сотрудники Западно-Сибирского отдела Русского Императорского Географического Общества А. Белослюдов, Б. Герасимов, Г. Гребенщиков и др. Сибирь с её значительными пространствами способствовала фиксированию в замкнутых общинах патриархальных устоев. Поэтому особое внимание этнографов привлекли бухтарминские каменщики и алтайские "поляки". Основное внимание этнографами уделялось изучению народного календаря, особенностей одежды, обуви, головных уборов, убранства жилищ и их типа[7]. Однако в начале ХХ в., с прокладкой трактов и освоением приграничных районов, замкнутость эта стала нарушаться, и А. Новосёлову пришлось "против ожиданий, многое, уже забытое, воскрешать в памяти стариков и только таким способом добывать сведения, необходимые для восстановления полной картины недавнего прошлого"[8].

Ф.Ф. Болонев достаточно критически относится к этнографическим исследованиям этого времени, считая, что этнографы описывали изучаемые явления не систематически, а по принципу привлекательности[9].

Регулярные исследования старообрядчества юга Западной Сибири как религиозного феномена начинаются с введения в Томской духовной семинарии кафедры по истории и обличению русского раскола и местных сект и деятельности преподавателей В.В. Юновидова и И.П. Новикова. Последний печатал в "Томских епархиальных ведомостях" (далее - ТЕВ) регулярные обозрения состояния томского старообрядчества и сектантства, в 1898-1899 гг. - обзоры деятельности первого епархиального миссионерского съезда, позже сведённые в отдельную книгу[10].

Крупным исследователем проблемы был представитель критического крыла клерикального направления профессор богословия Томского императорского университета протоиерей о. Дмитрий Беликов. Одна из его работ была построена на анализе специфического материала - судебных дел - и, на наш взгляд, не является вполне репрезентативной[11]. В другой работе он даёт энциклопедическое описание жизни "раскольников", опирающееся, помимо прочего, и на не дошедшие до нас источники. В данной работе выделяются этапы появления старообрядцев в регионе, определяются основные центры старообрядческих толков и согласий[12].

В отличие от этнографов, историки основное внимание уделяли рассмотрению религиозных особенностей различных направлений старообрядчества, трактуя его как отход от православия.

Печатные работы по собственной истории выпускали и сами старообрядцы. Их привлекали такие проблемы, как причины раскола РПЦ и смысл существования старообрядчества, статистика старообрядчества, формирование согласий и отдельных общин. Многие произведения представлены рукописными трудами, часть которых недавно была опубликована[13].

Второй этап - советский - характерен тем, что исследователями-атеистами старообрядчество рассматривалось с классовых позиций и характеризовалось как классовая борьба в форме борьбы одной религиозной идеи против другой. Первоначально - с сочувствием, а с конца 1920-х гг. - как реликт средневековья.
Необходимо отметить, что среди исследователей этого периода не было единства в вопросах терминологии и классификации старообрядческих согласий и толков. Во многих публикациях научного и научно-популярного характера термины "раскольники", "староверы", "сектанты" не разграничивались и, порой, смешивались. В.Г. Карцов сделал вывод о тождественности русского Раскола XVII в. и западноевропейского протестантизма, и применял термины "раскольник" и "протестант" как синонимы для русской действительности[14]. По мнению В.Ф. Миловидова, к беспоповщине, сохранившей лишь часть обрядов, и то в сильно упрощённом виде, применение терминов "староверие" или "старообрядчество" чрезвычайно условно[15]. П.Л. Каушанский и А.Т. Москаленко отнесли истинно православных христиан странствующих ("странников") к сектантству[16]. На наш взгляд, эти подходы ориентированы на внешние признаки и не отражают суть старообрядчества.

Не было единого мнения и относительно причины дробления старообрядчества на отдельные согласия и толки. По мнению А.Е. Катунского, причиной появления всё новых и новых согласий и толков являлась классовая неоднородность[17].

Подобного мнения придерживался и А.Т. Москаленко[18]. По мнению же Н.С. Гурьяновой, в старообрядчестве с момента его образования шла постоянная борьба двух направлений - умеренного и радикального. Победа умеренного направления внутри одного из согласий часто давала начало образованию нового толка, согласия. Однако и в этом новом согласии постепенно происходило расслоение на радикальные и умеренно радикальные (или даже просто умеренные) группировки.

История российского старообрядчества второй половины XIX - начала ХХ в. отдельно выделяется в монографии Н.М. Никольского, посвящённой истории русского православия в целом[19], а первые обобщающие монографии по истории собственно старообрядчества появляются в конце 1960-х - начале 1970-х гг.[20].

С 1965 г. комплексное изучение старообрядческих центров как источников по истории национальной традиции и менталитета ведётся силами специалистов МГУ, а с 1975 г. - и УрГУ через проведение экспедиций, в которых принимают участие историки, этнографы, музыковеды, лингвисты, археографы.

Историография сибирского старообрядчества начинает формироваться в 1920-е гг. с работ А.А. Долотова, А.М. Селищева и др.[21]. Сначала исследователей привлекали этнографические моменты, а затем старообрядцы изучались с целью более успешной борьбы с пережитками религии.

В 1927 г. комплексное исследование алтайских старообрядцев произвели Е.Э. Бломквист и Н.П. Гринкова. Ими были исследованы обстоятельства появления старообрядцев в крае, одежда, жилище, транспорт, хозяйство и орудия труда, музыкальные традиции беспоповцев Бухтарминского края[22]. После этого долгое время (1930-1950-е гг.) старообрядцы не выступали специальным объектом исследования, хотя информация о них встречалась во многих этнографических исследованиях русского населения Сибири. На наш взгляд, причиной этого являлась государственная политика воинствующего атеизма, отрицавшая необходимость изучения истории и современного состояния религиозной проблематики.

В середине 1960-х гг. Н.Н. Покровский с учениками совершили предсказанное М.Н. Тихомировым "археографическое открытие Сибири". Постепенно археографы прониклись пониманием необходимости, помимо сбора книг и рукописей, изучения не только книжности, но и всего жизненного уклада старообрядцев. Изменялись и методы работы - от вывоза старопечатных и рукописных книг с территорий в научные центры перешли к изучению бытования книги непосредственно в старообрядческой среде. Археографические экспедиции постепенно переросли в исследования старообрядчества Сибири (в том числе и на юге Западной Сибири), носящие комплексный характер: изучение численности, расселения, духовной культуры, экономического развития старообрядческих общин[23]. Результаты работы публикуются в рамках серии "Археография и источниковедение Сибири", в рамках которой в 1975-2000 гг. вышло в свет 20 выпусков.

В середине 1970-х гг. появляется, помимо отдельных статей этнографического характера, новое комплексное исследование, посвящённое алтайским старообрядцам[24]. Этнографические исследования "семейских", проводимые Ф.Ф. Болоневым, начиная примерно с этого времени, недавно были оформлены в виде монографии[25].

Для изучения сибирского старообрядчества важное значение имеют работы Л.В. Островской, в которых рассматриваются такие принципиальные вопросы, как степень религиозности сибирских крестьян, их отношение к приходскому духовенству и обязательной ежегодной явке на исповедь и причащение. Исследовательницей был сделан мотивированный вывод о более низкой степени религиозности сибирского крестьянства по сравнению с Европейской Россией. Однако она лишь предположила, что одной из причин неявки к исповеди была принадлежность к "расколу"[26].

Третий этап - постсоветский - характерен повышением интереса к истории и современному положению старообрядчества не только учёных разных направлений, но и политических деятелей и, наконец, самих старообрядцев. Проявляется это, во-первых, в проведении нескольких тематических международных конференций; во-вторых, нескольких продолжающихся тематических сборников ("Мир старообрядчества", "Старообрядчество: история, культура, современность"); в-третьих, в восстановлении ряда старообрядческих периодических изданий начала ХХ в. и появлении новых.

C привлечением новых источников рассматриваются такие этнографические проблемы, как архитектурно-строительные, бытовые традиции старообрядцев региона[27]. Исследователи ставят и решают такие новые важные проблемы, как взаимоотношение старообрядцев и господствующей церкви и в Европейской России, и в Сибири не только на уровне консисторий и приходских священников, но и таких специфических институтов РПЦ, как православные братства, церковная школа, единоверие[28].

В последнее десятилетие появляются работы (включая диссертационные), посвящённые как отдельным старообрядческим согласиям, так и локальным группам, состоящим из представителей разных толков и согласий. Внимание исследователей привлекают такие проблемы, как особенности вероучения старообрядцев отдельных согласий, взаимодействие представителей разных согласий друг с другом, РПЦ и инокультурной средой[29].

Немаловажное значение имеет исследование возможности восстановления истории старообрядческих семей и родов и использования такого демографического источника, как метрические книги старообрядцев начала ХХ в. Велико значение результатов этих исследований для решения проблем исторической демографии, экономической истории, воспитания уважения к прошлому и своей "родовы", и страны в целом[30].

Перспективным представляется анализ причин и путей старообрядческих миграций. Изучение этих вопросов позволило исследователям сделать вывод о тесной родственной и догматической связи старообрядцев юга Западной Сибири с одноверцами Забайкалья и юга Дальнего Востока[31].

Полноценное изучение истории старообрядчества невозможно без изучения истории РПЦ. Связано это с тем, что до 1906 г. отсутствовала официальная документация, исходящая от старообрядческих общин, поскольку законодательство не предусматривало самого их существования. Однако и после объявления в стране свободы вероисповедания ряд толков и согласий не воспользовались новыми возможностями.

Одним из методов привлечения из "раскола" являлась подконтрольная РПЦ школьная система. Эта система церковного образования - от школ грамоты до катехизаторского училища и духовной семинарии - стала предметом внимания ряда исследователей, рассматривавших её на уровне отдельных волостей, уездов и губернии в целом. Внимание исследователей привлекали, в основном, учебные программы церковных школ, динамика численности школ и учащихся, распределение школ по округам (уездам) губернии[32]. В то же время остались нераскрытыми такие вопросы, как роль церковной школы в отношениях РПЦ и старообрядцев, роль Бийского катехизаторского училища и Томской духовной семинарии в подготовке миссионерских противостарообрядческих кадров.

В работах местных исследователей можно встретить лишь эпизодические упоминания о фактах взаимодействия Алтайской духовной миссии, "инородцев" и старообрядцев. Однако количество выявленных ими фактов не позволяет делать даже предварительные выводы[33].

Светские и церковные исследователи дореволюционного периода выявили основные духовные и экономические центры старообрядчества региона, обозначили основные проблемы, требующие анализа. От последующих исследователей их выгодно отличает то, что они являлись современниками изучаемого явления. Советским этнографам, археографам и литературоведам удалось проделать громадную работу по выявлению, обработке и вводу в научный оборот духовного наследия старообрядчества региона, историками была проделана большая работа по выявлению и обработке архивного материала. Однако учёные до недавнего времени были вынуждены работать в условиях явной или скрытой цензуры: до революции необходимо было учитывать покровительственное отношение государства к РПЦ и негативное к старообрядчеству, а позже - негативное к любой религии.

Наметившиеся в последнее время сдвиги ещё не получили должного отражения в литературе обобщающего характера. В целом же, в научной литературе получили детальное освещение разнообразные стороны жизни ряда локальных групп - алтайских "поляков", бухтарминских каменщиков, томских странников.

Однако, при наличии огромного количества публикаций, освещающих разнообразные проблемы развития старообрядчества в рассматриваемый период как в стране в целом, так и в Сибири, безусловно, сказывается недостаток обобщающих, проблемных исследований по истории старообрядчества юга Западной Сибири.

Новые исторические подходы к оценке значения религии в жизни отдельного человека и общества в целом, необходимость учёта опыта приспособления старообрядцев к рыночным отношениям при сохранении этнокультурного своеобразия, актуальность проблемы фактического равноправия всех конфессий определили тему исследования.

Цель и задачи исследования. Основной целью настоящей работы является выявление тенденций, противоречий развития старообрядчества на юге Западной Сибири во второй половине XIX - начале ХХ в. В соответствии с основной целью в работе решались следующие задачи:

1) определить развитие организационных структур старообрядчества в регионе;

2) выявить распределение старообрядцев на юге Западной Сибири по согласиям и толкам;

3) проанализировать динамику численности и расселения старообрядцев региона;

4) охарактеризовать условия, влияющие на взаимоотношения старообрядцев с духовенством господствующей церкви;

5) определить эффективность основных форм борьбы со старообрядчеством со стороны РПЦ; определить место Томского епархиального противораскольнического братства в изучении старообрядчества юга Западной Сибири и в борьбе с ним;

6) рассмотреть условия существования старообрядчества в инокультурной среде (на примере Алтайской духовной миссии).

Объектом исследования является старообрядчество в широком понимании этого слова, то есть все согласия, толки и их ответвления, которые объединяются по признаку непринятия реформ, проведённых патриархом Никоном в Русской Православной Церкви в середине XVII в. Под согласием мы понимаем более крупные подразделения старообрядцев по вероучительным признакам, под толком - более мелкие (внутри согласия).

В нашем исследовании в качестве основного применяется термин "старообрядцы". Выбор его не является свидетельством выбора диссертантом одной из сторон в споре, носящем богословский характер и выходящем за рамки данного исследования.

В ряде случаев вынужденно используется терминология источника. В последнем случае, а также в случае использования внешних для представителей конкретных согласий (толков) названий используемые термины заключаются в кавычки. Самоназвания употребляются без кавычек.

Предметом настоящего исследования является этимология названий и самоназваний старообрядческих толков и согласий, их численность и расселение на юге Западной Сибири во второй половине XIX - начале ХХ в., а также взаимодействие с институтами РПЦ.

Методологической основой исследования является материалистическая диалектика, законы которой требуют рассмотрения, помимо прочего, явлений истории во всём их многообразии, разносторонности и взаимосвязи, в непрерывном изменении и развитии и переходе количественных изменений в качественные, в единстве и борьбе противоположностей как источнике развития, а также с учётом органически присущего им единства формы и содержания, явления и сущности, количества и качества. В связи с этим важное значение отводится принципу историзма, который требует рассматривать любой вопрос в его историческом развитии - от возникновения до современного его состояния.

С целью реализации возможностей этой методологии в процессе исследования автор использовал следующие методы: анализ и синтез, дедукция и индукция, исторический и логический, метод восхождения от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному, системный анализ, количественные методы.

Основными среди используемых исторических методов стали историко-генетический и историко-сравнительный.

Источниковую базу диссертации составляют как опубликованные источники, так и, главным образом, неопубликованные архивные материалы, основная масса которых отложилась в фондах Российского государственного исторического архива в Санкт-Петербурге, Государственных архивах Томской, Новосибирской и Кемеровской областей, Центра хранения архивного фонда Алтайского края, а также Архива Новосибирской епископии Русской Православной Старообрядческой Церкви. Часть сведений, использованных в настоящем исследовании, предоставлена Управлениями ФСБ РФ по Иркутской, Пермской, Тюменской, Новосибирской, Томской и Кемеровской областям, Алтайскому и Красноярскому краям и Республике Алтай и Департаментом КНБ Республики Казахстан по Восточно-Казахстанской области.

Особое место занимают законодательные акты, к которым относятся: своды законов, указы и распоряжения императора, Синода и Сената по вопросам ведомства православного вероисповедания, инструкции, наставления, наказы, положения. При использовании этих источников необходимо постоянно учитывать фактор евыполнения законодательства на местах или его нарушения.

Для самих старообрядцев законодательный характер носят также Постановления Освященных Соборов Древлеправославной Церкви Христовой, материалы Томских епархиальных съездов старообрядцев этого согласия, соборов старообрядцев других согласий.

Постановления Соборов дают нам информацию о времени рукоположения отдельных епископов, об отношении к организации школ для подрастающего поколения, частично раскрывают вопросы семейно-брачных отношений у старообрядцев одного из значимых согласий. К сожалению, составители не сочли возможным поместить в данном сборнике вопросы частного характера, например - о запрещении и разрешении старообрядческих священников, что имело место на территории Томской губернии, судя по анкетам, заполненным самими священниками в 1924-1925 гг. В недавно опубликованных сборниках документов помещены материалы епархиального съезда 1913 г., а также программа и список делегатов 5-го епархиального съезда.

Постановления соборов часовенных, полемические сочинения странников позволяют уточнить особенности бытования представителей этих согласий в регионе.

В отдельную группу можно отнести статистические источники. Сюда мы относим как светскую статистику: приложения к "всеподданнейшим докладам" томского губернатора, памятные книжки Томской губернии, сводные материалы первой всеобщей переписи населения Российской империи; так и церковную, исходящую от РПЦ: клировые ведомости, историко-статистические описания церквей, сводные ведомости исповедовавшихся и причастившихся, справочную книгу Томской епархии за 1914 г., материалы первого Томского епархиального миссионерского съезда 1898 г.

"Обзоры Томской губернии" (1878-1912 гг.) предоставляют нам сведения о распределении населения губернии, а впоследствии - округов (уездов) по вероисповеданиям; вероисповедный расклад городского и сельского населения; данные о вероисповедном составе призванных на военную службу; развёрнутая характеристика томского старообрядчества: общая численность в губернии и по округам, основные согласия и толки и их численность, в том числе - поуездная, основные центры "раскола". После введения свободы вероисповедания отдельной конфессией выделялись единоверцы.

Опубликованные результаты первой всеобщей переписи населения Российской Империи 1897 г., а также основанные на переписных листах списки населённых мест с числом жителей в 500 и более человек являются одним из ценных источников по распределению старообрядцев по согласиям и толкам, уездам и наиболее крупным селениям. Ценность этих источников заключается в том, что основаны они на самоидентификации противников "Никоновых новин", а не на мнении синодального духовенства или заезжих чиновников. К сожалению, значительная часть первичных материалов в первом десятилетии ХХ в. была уничтожена, а половина опрошенных не смогли соотнести себя с конкретным согласием или толком.

Наиболее полные сводки, привлечённые нами для анализа количества старообрядцев в приходах - материалы первого епархиального миссионерского съезда и справочной книги Томской епархии - оказались не свободны от недостатков: в цифровом материале первого источника составителем исправлены не все опечатки и арифметические ошибки, а во втором учтены не все существовавшие приходы, а некоторые причты не предоставили не то что достоверные, но хоть какие-нибудь данные о количестве и вероисповедании своих прихожан.

В группу делопроизводственных источников входят анкеты священников и диаконов Белокриницкой иерархии, а также документация, исходящая от РПЦ: рапорты священников, благочинных, отчёты противораскольнического братства, Алтайской духовной миссии и отдельных миссионеров, отчёты обер-прокуроров Св. Синода и др.

На протяжение шести лет в старообрядческом журнале "Церковь" публиковался "Перечень зарегистрированных старообрядческих общин". Этот перечень не был полным, сведения о регистрации доведены лишь до 1912 г., в ряде случаев искажены названия населённых пунктов и волостей.

Уточнить данные позволяет обращение к "Томским губернским ведомостям", в официальной части которых должно было помещаться объявление о регистрации с указанием даты регистрации и номера записи в Журнале Общего Присутствия Губернского Управления, местонахождения центра общины и на какие селения (волости) распространяется деятельность общины. Могло указываться название общины, наличие храма или намерение его строительства.

Данные о количестве "раскольников" в приходах РПЦ мы можем почерпнуть из рапортов благочинных и приходских священников, отложившихся в фонде Томской духовной консистории ГАТО. Эти данные не охватывают всех церквей епархии, так как добиться регулярности составления отчётности со стороны причтов приходских церквей всегда было сложной задачей для епархиального управления. Имеющиеся рапорты зачастую фрагментарны, в них отражена не вся запрашиваемая Консисторией информация.

Отчёты Алтайской духовной миссии и противораскольнического братства регулярно печатались в епархиальных ведомостях, а также в виде отдельных брошюр. В них содержались как количественные, так и качественные характеристики старообрядчества региона.

В отчётах томских епископов наше внимание привлекли, прежде всего, разделы, в которых описывается деятельность Алтайской духовной миссии, состояние "раскола", нравственно-религиозного состояния паствы и самого духовенства. В текстовой части составлявшихся на их основе отчётов обер-прокуроров Св. Синода интерес представляют разделы, в которых отражались наиболее яркие примеры по обозрению епархий преосвященными, деятельности Алтайской духовной миссии и "противораскольнической" миссии, состоянию "раскола", "православной" паствы и синодального духовенства. В статистических приложениях помещались сводные, по стране, сведения, соответственно разделам текстовой части. Формуляры таблиц практически не изменялись, что делает их удобными для обработки.

Важное значение для изучения старообрядческих общин имеет такой демографический источник, как метрические книги. Сохранившиеся в региональных архивах метрические книги старообрядцев Белокриницкой иерархии и поморцев брачного согласия за 1907-1934 гг. позволяют дать характеристику семейно-брачным отношениям, уровню грамотности, географии расселения, сословной принадлежности, а также выявить духовных наставников общины. Метрические книги приходов РПЦ позволяют выявить случаи присоединения старообрядцев к официальной церкви. При этом можно достаточно уверенно определять и обстоятельства перекрещивания.

В периодической печати можно выделить две подгруппы. Источником, исходящим от РПЦ, являются издававшиеся в 1880-1917 гг. "Томские епархиальные ведомости". Данная группа источников, несмотря на их субъективность, позволяет исследователю довольно точно представить картину состояния приходов епархии в тот или иной год. Кроме того, достаточно подробно отражено изменение количественного и качественного состава приходов.

Основным источником, исходящим от старообрядцев, является журнал "старообрядцев всех согласий" "Церковь" (с 1914 г. - "Слово Церкви"). Наиболее полно сообщения "наших корреспондентов" в этих журналах отражают положение старообрядцев, приемлющих священство Белокриницкой иерархии, отчасти - поморцев законобрачных, некоторые материалы освещают жизнь часовенных и самокрещенцев. Особый интерес представляют помещённые в этих журналах фотографии священников, внешнего и внутреннего вида старообрядческих храмов и молитвенных домов.

Научная новизна исследования состоит в том, что автором выявлены тенденции и противоречия в развитии старообрядчества юга Западной Сибири второй половины XIX - начала ХХ в. Во-первых, определена тенденция динамики численности старообрядцев. Во-вторых, выявлены причины и сущность дифференциации согласий и появления новых толков. В-третьих, на примере старообрядчества юга Западной Сибири подтверждены противоречия "золотого десятилетия", возникшие в ходе реализации Закона 17 октября 1906 г. о старообрядческих и сектантских общинах. В-четвёртых, выявлена "размытость" границ между старообрядчеством и официальным православием в народном его варианте. В-пятых, выявлена тенденция сокращения перехода старообрядцев в официальное православие по мере ослабления репрессивных мер со стороны государства.

Практическая значимость исследования заключается во введении в научный оборот неизвестных ранее и малоизученных документов по истории старообрядчества Томской губернии; ранее введённым дана новая интерпретация. Впервые в отечественной исторической науке послереволюционного периода даётся характеристика деятельности миссионерских (братских) школ, создаваемых противораскольническим братством, а также противостарообрядческой деятельности Алтайской духовной миссии. Материалы и выводы работы могут быть использованы:

1) для подготовки обобщающих трудов по истории Сибири, прежде всего, при характеристике духовной жизни региона;

2) материалы, собранные сотрудниками Томского епархиального противораскольнического братства, после критического их осмысления, могут использоваться в качестве ценного источника по истории старообрядчества региона;

3) материалы диссертации и научные работы диссертанта используются при чтении спецкурса "История старообрядчества" в Беловском институте (филиале) Кемеровского госуниверситета;

4) при разработке региональных программ по возрождению духовной культуры, а также в практической деятельности старообрядческих общин.

СТРУКТУРА  И  ОСНОВНОЕ  СОДЕРЖАНИЕ  ДИССЕРТАЦИИ

Структура диссертации определена цели и основным задачам исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы, четырёх приложений.

Во введении раскрыта актуальность темы, степень изученности проблемы, дан анализ источников, определены цель и задачи, хронологические и территориальные рамки, методологическая основа, научная новизна и научно-практическая значимость исследования.

Первая глава - "Классификация и численность старообрядцев юга Западной Сибири" - посвящена внутреннему развитию старообрядчества на юге Западной Сибири.

В первом параграфе "Толки и согласия" анализируются расслоение старообрядчества региона по толкам (согласиям), возникновение названий и самоназваний последних. Среди "раскольников" можно выделить две основные группы - поповцев и беспоповцев. Численно лидировали беспоповцы. Среди поповцев преобладали старообрядцы, приемлющие священство белокриницкой иерархии ("австрийцы", "омвросиевцы", "белокриничники"). В основном это были окружники. Противоокружники делились на "иовцев" и "раздорствующих". Количество беглопоповцев по объективным причинам постоянно сокращалось. Промежуточное положение между поповскими и беспоповскими толками (согласиями) занимали часовенные и стариковцы. К середине XIX в. в регионе были представлены следующие беспоповские толки и согласия: 1) поморцы (с внутренним делением на законобрачных поморцев, полубрачных даниловцев и небрачных федосеевцев и филипповцев); 2) истинно православные христиане странствующие, делившиеся на статейников и противостатейников, денежников и безденежников; 3) спасовцы, основная часть которых принадлежала к "нетовщине глухой", а меньшая - к "нетовщине поющей". Близкими к Спасову согласию являлись собственно самокресты (самокрещенцы) и "рябиновцы" (впервые зафиксированные в регионе в 1860-е гг.), а также восточники. В конце XIX в. были зафиксированы единичные "средники", а в Чулымской тайге - так называемое тюменское согласие. В начале ХХ в. возникло титовское согласие. В конце XIX в. были зафиксированы несколько групп самокрещенцев, по ряду признаков более близких к сектантству, чем старообрядчеству. В регионе бытовали и местные названия и самоназвания.

Во втором параграфе "Учёт старообрядцев, их численность и расселение" исследуется проблема учёта старообрядцев и расселения их на территории региона.
При выяснении этого вопроса пришлось столкнуться с рядом трудностей как общероссийского, так и местного характера. Во-первых, отсутствует единый устойчивый понятийный аппарат. Во-вторых, отсутствовал достаточно надёжный критерий для определения принадлежности к старообрядчеству. В-третьих, учёт старообрядцев был затруднён, с одной стороны, отдалённостью и малодоступностью мест их проживания, а с другой стороны, увеличением в начале ХХ в. количества переселенческих посёлков.

Основная масса старообрядческого населения на протяжении всего изучаемого периода была сгруппирована в наиболее развитых в сельскохозяйственном отношении южных уездах Томской губернии, среди которых выделяется Змеиногорский. Такое положение сложилось исторически и носило объективный характер. Первоначально старообрядцы уходили к южным границам Российского государства, скрываясь от гонений в труднодоступных таёжных и горно-таёжных районах. По мере перемещения границы и смягчения государственной политики в отношении старообрядцев последние начали осваивать и плодородные земли южных уездов.

В третьем параграфе "Организационные структуры старообрядчества" рассматриваются организационные структуры толков и согласий.
Духовенство Белокриницкой иерархии включало в себя на юге Западной Сибири епископа, протоиереев, священников и диаконов; помимо того, в скитах имелись монашествующие во главе с игуменом (архимандритом). Подавляющее большинство священников являлось окружниками; среди неокружников были и "раздорствующие".

При священниках состояли отличающиеся "большими знаниями и начитанностью… дьяки", под которыми, возможно, подразумевались начётчики. Общественные богослужения до введения в начале ХХ в. вероисповедных свобод совершались либо в молельнях, в которых устраивался алтарь, либо с использованием походных полотняных иконостасов. Беглопоповцы обходились изредка наезжавшими из Европейской России попами. Главным совершителем богослужения у беспоповцев являлись наставники.

Важное значение в жизни любого старообрядческого согласия, особенно до введения в России свободы вероисповедания, имели скиты и монастыри. Главное значение скита, основанного в 1875 г. часовенным Ф. Савкиным и первоначально носившего имя Казанской иконы Пресвятой Богородицы и архистратига Михаила и прочих небесных бесплотных сил, а также преемственного ему Ново-Архангельского скита (начал создаваться в 1906 г., официально разрешён в 1914 г.) в том, что они стали своеобразной кузницей епископских кадров. Всего из них вышло пять епископов Белокриницкой иерархии. В таёжных районах скиты существовали не только у белокриничников, но и у представителей других согласий - самокрещенцев, поморцев, часовенных, странников. Общероссийское значение идеологического центра имела Томская пyстынь странников-противостатейников в Белобородской тайге.

После дарования свободы совести старообрядцы ряда согласий занялись регистрацией общин и постройкой храмов. В 1907-1916 гг. Томским Губернским Управлением было зарегистрировано не менее 40 белокриницких общин, 31 община поморцев законобрачных, по три общины поморцев, старопоморцев и стариковцев, по одной - "Поморского выгорецкого общежительства Андрея и Симеона Денисовых последователей", беглопопоцев и спасовцев. Помимо общин с общепринятыми наименований согласий, в Змеиногорском уезде было зарегистрировано несколько общин со специфическими именованиями: шесть общин соловецкого согласия/толка или Соловецкого монастыря (в том числе дважды в д. Белой), одна - каллистратовского согласия (д. Зевакина) и одна - беспоповцев (д. Соловьёва). У двух общин согласие не было указано вообще.

Обучение детей до 1905 г. велось в тайных школах; затем белокриничники и поморцы законобрачные открывают разрешённые школы.

Таким образом, ликвидация крепостного права и открытие земель Алтайского горного округа создали условия для увеличения количества старообрядцев на юге Западной Сибири. На протяжении всего исследуемого периода шло оформление структуры старообрядчества в целом, а также отдельных его толков и согласий. Точность учёта старообрядцев и гражданскими, и духовными властями далека от совершенства, однако позволяет выявить определённые тенденции. Наиболее активно вели общественную деятельность, как внутреннюю, так и внешнюю, старообрядцы, признающие священство Белокриницкой иерархии, и поморцы законобрачного согласия. Именно они наиболее прагматично заботились о потребностях своих членов, особенно - о духовных. С другой стороны, такие радикальные толки старообрядчества, как странники, старопоморцы, нетовцы, уводили своих последователей от решения земных проблем.

Вторая глава - "Взаимоотношения старообрядцев и Русской Православной Церкви" -посвящена анализу отношений старообрядцев и институтов РПЦ в регионе.

В первом параграфе "Томская духовная консистория, приходское духовенство и старообрядцы" рассматриваются отношения Томской Духовной Консистории и синодального приходского духовенства со старообрядцами.
Во второй половине XIX - начале ХХ в. большинство причтов РПЦ в регионе материально зависели от прихожан. Последние зачастую не выполняли обязательства по содержанию храма и причта, причём не только старообрядцы, но и "никониане". Попытки государства вводить казённое жалование для причта (т.е. включение в государственную структуру) вело к падению духовного авторитета РПЦ, а наделение причтов землёй - к конфликтам с прихожанами уже на материальной основе.

Одной из причин холодности сибиряков к официальной церкви была разбросанность приходов (так что священники по несколько лет не были в подведомственных селениях), а также случаи девиантного поведения священноцерковнослужителей, низкий образовательный их уровень. Переселенцы-старообрядцы стремились создавать свои поселения подальше от синодального храма.

В 1860-е - 1870-е гг. духовные власти время от времени прибегали к помощи светской власти в лице томского губернатора и Алтайского горного правления для воздействия на лиц, не поддающихся духовному воздействию. Позже роль светской власти постепенно падала.

Применяемые приходскими священниками средства и методы борьбы со старообрядчеством и сектантством на протяжении изучаемого периода менялись. Однако можно выделить основные: 1) посещение на дому колеблющихся; 2) частные беседы на дому у священника; 3) беседы в домах "раскольников"; 4) проповеди в храме миссионерского характера; 5) соблюдение однообразия и истовости в совершении Богослужений и треб.

Во втором параграфе "Деятельность Томского епархиального противораскольнического братства св. Димитрия, митрополита Ростовского" рассматривается миссионерская деятельность данного братства, основанного в 1884 г.
Одновременно с открытием Братства было открыто Бийское отделение. В 1885-1886 гг. были открыты Мариинское, Томское, Семипалатинское, Усть-Каменогорское, Барнаульское, Каинское, Кузнецкое, Нарымское отделения. В 1910-е гг. действовало отделение в г. Ново-Николаевске. В 1885 и 1888 гг. обсуждалась возможность открытия в епархии противораскольнической миссии на средства Св. Синода.

Вскоре после своего открытия Братство определяет и методы борьбы: 1) открытые собеседования со старообрядцами, которые должны проводить знакомые со старопечатными книгами и терпеливые сотрудники; 2) открытие при сельских школах внебогослужебных собеседований и церковно-приходских школ; 3) назначение особых противораскольнических миссионеров, свободных от рутинных обязанностей приходского священника; 4) устройство молитвенных домов в удалённых от приходских храмов селений; 5) снабжение церковных библиотек книгами, дающими сведения как о самом старообрядчестве, так и о способах борьбы с ним; 6) обеспечение материальной независимости причтов от прихожан-старообрядцев.

Наиболее часто на публичных собеседованиях обсуждались вопросы: 1) о причинах раскола РПЦ и о клятвах соборов 1666-1667 гг.; 2) о законности священства Белокриницкой иерархии; 3) ереси в господствующей церкви.
Специально для противодействия епархиальному миссионеру в 1912 г. в Томскую губернию Московским старообрядческим братством Честного и Животворящего Креста Господня был прислан на год (реально прожил до смерти в 1918 г.) В.К. Кожилкин.

Первоначально Братство добивалось учреждения в епархии специального миссионерского печатного органа, однако денег хватило лишь на открытие с 1898 г. миссионерского отдела в "Томских епархиальных ведомостях", которые стали выходить с этого же времени в братской типографии.

О результатах деятельности Братства трудно судить однозначно. За первые 10 лет своего существования (1884-1894 гг.) силами Братства было обращено в официальное православие 6000 человек - ровно столько, сколько переселилось старообрядцев из Европейской России только на земли Алтайского горного округа всего за три года (1894-1896 гг.).

Следует учесть вклад сотрудников Совета и отделений Братства в составление полной картины жизни томского старообрядчества в конце XIX в., а также хоть и небольшой, но вклад в создание школьной сети на территории губернии.
В третьем параграфе "Алтайская духовная миссия и старообрядцы" рассматривается проблема взаимодействия старообрядцев и Алтайской духовной миссии, старообрядцев и "инородцев". Начало миссионерской деятельности РПЦ среди автохтонного населения Алтая (1830 г.) встретило препятствие в лице живших между инородцами старообрядцев. В середине XIX в. миссионеры доносили о том, что в пределах Миссии ведут агитацию переселившиеся из Европейской России "раскольники", один из которых называл себя священником общины Рогожского кладбища (г. Москва).

На протяжении второй половины XIX - начала ХХ в. происходит расширение (за счёт приселений извне и миграций внутри Миссии) ареала соприкосновения старообрядцев и инородцев. Наибольшее соприкосновение старообрядцев и инородцев характерно для Урсульского, Чёрно-Ануйского и Кебезенского отделений.
Главной, на наш взгляд, причиной влияния старообрядцев на инородцев является разбросанность селений, входящих в состав немногочисленных миссионерских отделений, в силу чего миссионеры крайне редко навещали свою новокрещённую паству из инородцев, а последние постоянно наблюдали свободное отправление старообрядцами религиозных служб.

Влияние старообрядцев на инородцев носило характер не только духовный, но и материальный. Старообрядцы основывали новые селения и занимали земли, наиболее пригодные для землепашества, скотоводства, пчеловодства. Отмечалось, что, кроме захвата земли, старообрядцы спаивают падких до вина инородцев и эксплуатируют их.

Для ограждения инородцев от влияния старообрядцев предпринимались разнообразные меры. В 1865 - начале 1870-х гг., по инициативе Начальника Алтайской духовной миссии, Кабинет Его Императорского Величества несколько раз делал "распоряжение о недопущении заселения среди алтайских инородцев раскольников". Генерал-губернатор Западной Сибири дважды предписывал губернаторам строго следить за выполнением этого распоряжения. Правда, миссионеры отмечали, что "это самое ограничение дает им [раскольникам] неограниченное право образовать свои поселки между селениями новокрещённых". Позже создавались новые миссионерские отделения и поднимался вопрос о создании специального противостарообрядческого миссионерского стана.

Старообрядческий компонент населения Алтайской духовной миссии был достаточно стабилен в изменяющихся условиях окружающей действительности.

В четвёртом параграфе "Использование Русской Православной Церковью церковно-приходской школы в борьбе со старообрядчеством" рассматривается использование данного института РПЦ как средства борьбы со старообрядчеством.

Синодальное духовенство высоко оценивало значение церковной школы как средства борьбы со старообрядчеством, о чём свидетельствуют большое количество публикаций на эту тему в епархиальной печати, рост сети церковных школ, высокий удельный вес расходов на церковную школу в общей смете противораскольнического братства. Необходимость для церковной школы быть миссионерским учреждением обосновывалась еще и тем обстоятельством, что томские старообрядцы отвергали церковные школы как составную часть официальной церкви и сами устраивали для себя школы, в которых готовили начетников и певцов.

Учебный процесс в старо- и новообрядческих школах грамоты был аналогичен: основной целью являлось обучение подрастающего поколения церковной грамоте и церковному пению; обучались, преимущественно, мальчики; обучение велось в свободное от полевых работ время года.

Особо нужно отметить школы, основанные Томским епархиальным противораскольническим братством. Учителя для этих школ, подготовленные на противораскольническом отделении специального класса Бийского катехизаторского училища, получали, помимо жалования от Училищного Совета, еще и доплату от Совета Братства. Значительная часть расходов Братства (до 3/4) - это расходы на школы. В школах Братства обучались и дети старообрядцев. Одной из особенностей преподавания в этих школах было употребление для чтения книг единоверческой печати и прописей Кашменского, заключающих в себе выписки и выдержки из священных книг, уважаемых старообрядцами. От учеников-старообрядцев не требовали, например, трехперстного крестного знамения. Другая особенность - сообщение ученикам элементарных сведений по истории Раскола (с точки зрения официальной церкви, разумеется). По воскресным и праздничным дням эти школы выполняли функцию молитвенного дома.

В пятом параграфе "Единоверие как способ борьбы со старообрядчеством" рассматривается такой специфический институт, как единоверие - переходная форма между старообрядчеством и официальным православием.
Первые единоверческие приходы на юге Западной Сибири были открыты по указам Св. Синода от 1836 г. Храмы были переделаны из часовен, прежде используемых старообрядцами, а в церковнослужители были допущены некоторые из прежних старообрядческих дьяков. Количество единоверческих церквей на протяжение всего периода колебалось.

В середине 1860-х гг. велись подготовительные работы по открытию на Алтае миссионерского единоверческого монастыря.

В изучаемый период доля единоверцев с течением времени неуклонно сокращалась, в то время как доля "раскольников", несмотря на колебания, в целом находилась примерно на одном и том же уровне на протяжении более чем 60 лет. Снижение доли старообрядцев в общей численности населения региона можно объяснить тем, что в конце 1860-х гг. РПЦ рапортовала о значительных победах в области обращения "из раскола" - были присоединены на правах единоверия и безусловно десятки тысяч старообрядцев западных губерний. На этом фоне и остальные епархии рапортовали о массовом обращении к РПЦ. Доля приверженцев официального православия росла в конце XIX - начале ХХ в. как за счёт переселенцев, так и за счёт обращения инородцев.

Достаточно сложна для анализа динамика обращения "из раскола" "безусловно" и "на правах единоверия". Отсутствие в 1870-е гг. присоединений к РПЦ на правах единоверия позволяет утверждать, что первоначально такая форма не пользовалась среди старообрядцев популярностью.

Миссионерский съезд 1898 г. пришёл к выводу, что "из всех числящихся в единоверческих приходах, единоверцев, только 5-я часть могут быть названы по своим действительным убеждениям и настроению истинными единоверцами". Такое отношение единоверцев к последователям официального православия сложилось не сразу, но имело ряд причин. Первая из них - отдалённость единоверческих селений от единоверческих церквей, в результате чего священники не бывали в селениях по несколько лет, и единоверцы жили сами по себе. Отсюда вытекает вторая причина - наличие при единоверческих церквях дьяков, избираемых и содержащихся самими прихожанами. Третья причина - присоединение осуществлялось в спешке, без надлежащей подготовки неофитов. Следующей причиной являлось формальное со стороны старообрядцев присоединение по следующим причинам: а) возможность открыто следовать вере отцов, в частности - возможность заключать брак по старому обряду; б) из страха перед начальниками, взявшими на себя миссию обращения. В качестве пятой причины можно выделить фактическое разделение единоверцев и "православных", которое определяется следующими факторами: а) материальная зависимость единоверческих священников от своих прихожан, побуждающая их поддерживать данное разделение; б) смешанный состав селений, входящих в состав единоверческого прихода. С одной стороны, единоверческие священники не имеют права исполнения всех треб по отношению к прихожанам церквей РПЦ, с другой стороны - агитация со стороны старообрядцев, проживающих в этих же селениях; в) после смерти единоверцев и официально православных хоронили на разных кладбищах. Немаловажной причиной необходимо признать низкий общий образовательный уровень единоверческих священников. В качестве седьмой причины необходимо выделить недостаточное обеспечение единоверческих церквей богослужебной литературой, что приводило к искажению службы, недоумению единоверцев и прямому возмущению старообрядцев. Самостоятельной причиной являлось неудачное, с точки зрения семантики слова, наименование старообрядцев, принимающих иерархию РПЦ, "единоверцами". Последней из причин является появление на юге Западной Сибири во второй половине 1860-х гг. священников Белокриницкой иерархии.

Можно согласиться с Н.Н. Покровским, считающим, что неудачная попытка использования гибкой тактики единоверия для ликвидации старообрядчества ярко свидетельствует о том, что само старообрядчество "не сводилось лишь к формальному обрядовому протесту; раскол на Руси имел глубокие корни социального протеста против господствующей церкви, государства и их идеологии".

В целом, РПЦ использовала разнообразные меры воздействия на старообрядцев региона. Однако эффективность их использования была достаточно низкой, что вынуждало синодальное духовенство прибегать к помощи светской власти. Постепенно меры воздействия смягчались, но на местах синодальное духовенство не всегда соблюдало указания вышестоящего органа. Поэтому до дарования религиозных свобод старообрядцы предпочитали уклоняться от встреч с приходскими священниками и противостарообрядческими миссионерами. Наиболее радикальные беспоповские толки и в начале ХХ в. по-прежнему продолжали беречься от подобных встреч, стремясь избежать "мирщения".

В заключении диссертант формулирует ряд обобщающих положений по проблеме исследования, которые выносятся на защиту.

1. Выявлена тенденция роста численности старообрядцев. Анализ динамики численности позволил выявить тенденцию сохранения удельного веса старообрядческого компонента в конфессиональной структуре населения региона примерно на одном уровне за счёт как естественного, так и механического прироста. Наиболее населёнными старообрядцами являлись на протяжении всего изучаемого периода южные уезды - Барнаульский, Бийский и выделившийся из последнего в 1895 г. Змеиногорский. Связано это было как с земледельческим освоением этих плодородных земель, так и с отдалённостью от духовных и светских властей.

2. Другой важной тенденцией на протяжении всего изучаемого периода являлась дифференциация согласий и появление новых толков. Появление новых согласий и толков в регионе имеет как внешнюю причину - переселение из других регионов носителей иных обрядово-догматических традиций, так и внутреннюю - отсутствие полноценного духовного образования и самостоятельное толкование вопросов богослужебной практики. При некотором увеличении доли белокриничников в общей структуре старообрядчества региона, господствующим согласием оставалось поморское законобрачное.

3. На примере старообрядчества юга Западной Сибири подтверждаются противоречия "золотого десятилетия", выявленные Ю.В. Клюкиной для уральского региона и выражавшиеся в отторжении частью толков и согласий возможности вхождения в формирующееся гражданское общество. Появляется новый критерий для деления старообрядчества на два направления - общинников и противообщинников. Наиболее включёнными в формирующийся в России новый тип общества оказались представители двух наиболее влиятельных в регионе согласий - поморского законобрачного и, особенно, белокриницкого. Деятельность этих согласий является положительным примером проявления в изучаемом регионе "золотого десятилетия" российского старообрядчества. Предсказуемым является негативное отношение наиболее радикальных согласий (странников, титовцев), неожиданным - часовенного согласия, ранее достаточно терпимо относившегося к РПЦ и государству. Юг Западной Сибири стал одним из центров формирования, на базе часовенного, нового согласия - не приемлющих общин.

4. Отношения РПЦ и старообрядчества имеют аналогии в других регионах. Первоначально господствующая церковь боролась с "расколом" при полицейской поддержке государства. Изменения и в государственной, и в синодальной политике в сторону смягчения начинаются с последней четверти XIX в., когда старообрядцам законами 1874 и 1883 гг. постепенно возвращается часть гражданских прав. Крупным событием стало дарование старообрядцам в 1905-1906 гг. практически всех гражданских и религиозных прав, когда фактические старообрядцы, формально принадлежавшие к официальному православию, получили возможность легализовать свою истинную конфессиональную принадлежность. Однако необходимо отметить, что в своём отношении к старообрядцам синодальные священники и миссионеры не всегда руководствовались решениями высшей власти или Томской духовной консистории. Особенностью изучаемого региона является проведение борьбы со старообрядчеством силами не только специального противораскольнического братства, но и противоязыческой миссии.

В целом, несмотря на наличие на юге Западной Сибири на протяжении всего изучаемого периода различных толков и согласий со специфическими чертами, можно говорить о наличии такого религиозно-общественного феномена, как старообрядчество, объединённое как отрицательным отношением к церковным реформам середины XVII в., так и сохранением ряда культурных традиций дораскольного времени.

Апробация работы. Диссертация обсуждена на кафедре Отечественной истории Кемеровского государственного университета и Научном совете Архивного управления Администрации Кемеровской области. Основные положения и выводы диссертации докладывались и обсуждались на 19 научных конференциях, включая шесть международных.

Предварительные результаты научного исследования нашли отражение в 21 публикации, из которых основными являются следующие:

1. Томское епархиальное братство св. Димитрия, митрополита Ростовского // Духовная и светская культура как фактор социального развития региона: Тез. докл. и сообщений межрегион. научн.-практ. конф. Кемерово: Кемеровский облИУУ, 1996. С. 145-148.

2. Официальная статистика Томского раскола в конце XIX века // Материалы XXXV Международной научной студенческой конференции "Студент и научно-технический прогресс": История / Новосибирский ун-т. Новосибирск, 1997. С. 64-65.

3. Согласия и толки Томского старообрядчества (вторая половина XIX - начало ХХ вв.) // Исторические судьбы православия в Сибири: Тез. докл. и сообщ. науч. конф. (Иркутск, 1-3 октября 1997 г.). Иркутск, 1997. С. 91-94.

4. Старообрядческие миграции и Томский край // Из истории освоения юга Западной Сибири русским населением в XVII - начале ХХ вв. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997. С. 57-64.

5. Единоверие как способ борьбы со старообрядчеством (на примере Томской епархии) // Культурное наследие Азиатской России: Материалы I Сибиро-Уральского исторического конгресса (Тобольск, 25-27 ноября 1997 г.). Тобольск: Изд-во Тобольск. гос. пед. ин-та, 1997. С. 107-108.

6. Роль церковной школы в борьбе со старообрядчеством в Томской епархии в конце XIX - начале ХХ века // Мир старообрядчества. Вып. 4. Живые традиции: Результаты и перспективы комплексных исследований русского старообрядчества. Материалы межд. науч. конф. М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 1998. С. 310-314.

7. Алтайская духовная миссия: старообрядцы и инородцы (по миссионерским отчётам) // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Барнаул: Изд-во Барнаульского педуниверситета, 1998. С. 233-234.

8. Выходцы из Пермской губернии - священники Белокриницкой иерархии на территории Томской губернии (по данным анкеты 1924 г.) // V Уральские археографические чтения. К 25-летию объединённой археографической экспедиции. Тезисы докладов науч. конф. Екатеринбург, 14-16 октября 1998 г. Екатеринбург, 1998. С. 78-81.

9. Старообрядческая церковная школа Томской губернии в конце XIX - начале ХХ в. // Повышение эффективности научных исследований и совершенствование учебного процесса. Тезисы докладов межрегиональной научно-методической конференции (18 ноября 2000 г., Анжеро-Судженск): В 5 ч.  Анжеро-Судженск: Филиал КемГУ, 2000. Часть III. С. 28-30.

10. К вопросу о материальном факторе во взаимоотношениях синодального духовенства и прихожан в приходах Томской епархии (вторая половина XIX - начало XX в.) // Наука и образование: Тезисы докладов второй научно-практической конференции (26-27 апреля 2001 г.). Белово: БФ КемГУ, 2001. С. 75-78; рttp://belovo.kemsu.ru/center/conferens/doklad_gum/ivanov1.html

11. Метрические книги старообрядцев Томской губернии (1906-1931 гг.) как исторический источник // Старообрядчество: история и современность, местная традиция, русские и зарубежные связи: Материалы III Междунар. науч.-практ. конф. 26-30 июня 2001 г., г. Улан-Удэ. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2001. С. 113-117.

© К.Ю. Иванов, 2001 г.