ГОРНОПРАВДИНСК

Автобус, прибывший за нами, отвёз нас в гостиницу (вообще-то, общежитие гостиничного типа, где, хоть и есть всё необходимое для жизни - душ, канализация, даже комната с бильярдным столом). Пока мы ехали, поднимаясь всё выше и выше на берег Иртыша, я живо представил себе Владивосток, где был почти десять лет назад, и где от постоянных спусков и подъемов по сопкам сильно уставали ноги.
Утром следующего дня Стас, Серёга, Иван и я, проявив инициативу и никого не спросив, обошли посёлок. Он стоит на месте впадения в Иртыш маленькой речки Кайгарки, и состоит из двух частей: старой, называемой раньше Горнофилинском, и новой, построенной после 1964 г., когда в этих местах начали добывать нефть. Друг от друга эти части отличаются только домами: в старой - рубленые, в новой - многоквартирные бараки, многие из которых выглядят так, будто стоят десятки лет без ремонта (ничего удивительного, если так оно и есть). Большинство домов деревянные, и, что меня удивило, все без ставень.

Я потом ещё не раз удивлялся, когда приезжали в другие деревни: и тому, что люди оставляют дом незапертым, если уходят куда-то, и тому, что здороваются с незнакомым человеком так, как если бы он был соседом.

Каменное в посёлке лишь здание пекарни - прежней церкви - ныне пустующее, готовящееся после реконструкции, в будущем, выполнять первоначальную роль. Дома некрашеные. В таких климатических условиях: зимой - холод, летом - сырость, перепады температуры с преобладанием жары - красить их бесполезно. Дороги посыпаны песком. Сначала думал, что почва такая. Потом, когда в Сибирском в поисках кладбища забрёл чёрт знает куда, понял, что песок привозной. Благо везти недалеко: река рядом. Для облегчения подъема и спуска в нескольких местах на склонах сделаны деревянные лестницы. Вдоль улиц постелены деревянные тротуары. Это тоже характерная особенность, для более или менее крупного населённого пункта здесь. В центре посёлка несколько магазинов. Есть даже маленький базар. Купить можно почти всё кроме картошки - днём с огнём не сыщешь. Когда дежурил с Иваном обошли всю "торговую часть" посёлка: все минимаркеты и просто маркеты (так здесь называются соответственно киоски и павильоны. Хорошо хоть супермаркетов - бывших СельПО не оказалось, но одна вывеска меня "срубила" наповал. Кавычек нет, слово "магазин" едва различимо, зато слепой увидит надпись: "Ермак работает круглосуточно".) - ничего.

А ещё мне в Горноправденске запомнились дожди. Они непрестанно лили все двое суток, что мы там были. Лишь иногда небольшой перерыв: небо собиралось с силами и вновь обрушивало на землю потоки воды.

Вообще же довольно мало впечатлений об этом посёлке, ведь, я же говорил, мы здесь были очень недолго. Впереди нас ждали гораздо более интересные места.

ЦИНГАЛЫ

Здесь берега Иртыша поменялись местами: высоким был теперь левый, деревня же находилась, как и следовало ожидать на пологом правом. Через деревню протекали две протоки, соединяющие, если не ошибаюсь, Иртыш с какими-то сорами - так здесь называют озера. На севере над деревней возвышался чугас - холм, поросший лесом. Мне довелось на нём бывать, причём не однажды.

ИСПЫТАНИЕ ВОДОЙ

Воскресенье. Первый выходной день за время экспедиции и последний день пребывания нашего в деревне Цингалы. После похода в лес и купания на реке, после ужина, когда уже можно было только отдыхать, раздумывая о том, как бы получше уложить рюкзак для завтрашнего переезда, вспоминая, ничего ли не забыто. В этот вечер, когда после нескольких дней жары, особенно сильной сегодня днём, подул-таки ветерок и принёс с собой с востока прохладу. В этот самый вечер, когда уже начались сумерки - солнце зашло за гору Полуденную - Ира и Надя решили узнать свою дальнейшую судьбу.

Началось все с того, что в ходе бесед проводимых нами с местным населением девушки случайно (или не случайно?) узнали о том, что в деревне живёт бабушка, занимающаяся гаданием. С того самого момента они ни о чём другом думать, вероятно, были не в состоянии и только и ждали подходящего случая к этой прорицательнице сходить. Случай этот всё же представился как раз накануне нашего очередного переезда. Начинались сумерки, а в такое время не годится, чтобы две молодые девушки разгуливали одни, пусть и с определенной целью, по незнакомой деревне. Кому-то из нас надо было их сопровождать. Дежуривший в этот день Стас был занят, решая со своей напарницей возникшие разногласия. Что делали Ванька и Серёга - не помню, но сопровождающим оказался я.

Вышли из школы, ставшей на неделю домом для нас. Я взглянул на небо. На северо-западе отчетливо видна была тяжелая, готовая поминутно обрушиться на землю, медленно плывшая в нашем направлении свинцовая туча. Облака там появились ещё днём, да и парило  страшно; а сейчас ветер стал немного сильнее, чем был.

- Дождь будет, - сказал я. - Даже гроза. Ночью. Мы надолго идём? - Погоду на севере определять было очень легко. Не знаю почему. Я почти всегда правильно угадывал, что будет завтра. Меня даже человеком-барометром обозвали. Но на этот раз барометр дал сбой.

- Если ночью, то не бойся: успеем вернуться, - попыталась успокоить меня Ира. - Вот только тебе придётся подождать на улице. Мы ведь договорились, что одни пойдём. Неизвестно, как бабушка отнесётся к твоему появлению.  

- И что же во мне такого, что могло бы помешать гаданию?

- Да ничего в тебе такого нет, но кто знает, вдруг посторонним нельзя находиться.
- Ладно, подожду. Там хоть скамейка есть? - пробыв весь день на ногах, я хотел отдохнуть, и перспектива стоять неизвестно, сколько меня не радовала. Знал бы я, что меня ждёт!

- Нет там ничего. Так где-нибудь посидишь.

Я был несказанно счастлив, слышать это. Тем более, это пока мы шли, а идти было недалеко, тучи стали такими близкими, а ветер таким свежим, что я всё более и более убеждался в катастрофической близости дождя.

- Ну, всё, мы пришли, - сказала Ира, - дальше мы сами пойдём. Ты можешь идти, если хочешь. Что мы дорогу не найдём?

- Да ладно. Вы ведь недолго. Тут вот и бревно хорошее валяется, есть, где посидеть, - я махнул рукой на огромный ствол какого-то хвойного дерева, лежащий за канавой у забора.

- Как хочешь. Мы недолго. - Что уж там делала гадалка? Использовала ли все известные способы гадания или это у девочек наших такая богатая на события судьба оказалась, но "недолго", как впоследствии выяснилось, растянулось на полтора часа
Надя и Ира вошли в переулок, а оттуда во двор, огороженный забором из жердей, старым, но ничуть не покосившимся. Таким же старым был и небольшой дом бабушки. Почерневший от времени, покрытый не шифером, как большинство, а рубероидом, с навесом перед дверью с то ли забитыми, то ли завешанными изнутри окнами -  дом видом своим навевал мысли о чём-то мистическом. Впечатление, однако, быстро развеялось, когда я увидел на жердях внутреннего забора, отделяющего двор от огорода, какие-то банки, горшки, тряпки. Какая уж тут мистика!

Я сел на бревно и огляделся по сторонам в поисках укрытия от дождя. В том, что дождь будет в ближайший час, я уже был уверен. Не найдя ничего подходящего, пришёл было в отчаянье, но.… Тут меня маленько заклинило и я решил, что буду сидеть на этом бревне столько, сколько понадобится. Сорвал и стал перекидывать губами из одного края рта в другой травинку. Я сидел и ждал.

А ветер крепчал, становясь с каждым порывом всё сильнее и поднимая на дороге клубы пыли. Небо было уже почти полностью затянуто тучами. Лишь на востоке остался, нетронутый клочок, освещённый поверх туч лучами уже зашедшего солнца и в силу этого, а также контраста с сизыми тучами, бывший лазурным. На западе виднелись уже зарницы - предвестницы скорой грозы. С каждой их вспышкой свинцовый монолит неба подкрадывался оранжевым огнём, как всполохи от свечи на белой стене. Рваный край туч, постоянно меняя очертания, медленно продвигался на восток.

Вокруг шумели листьями деревья и кусты в палисадниках. Трава, будучи не в силах сопротивляться ветру, так низко пригибалась к земле, что казалось ещё немного, и хрупкие стебельки её сломаются, но вот порыв ослабевал, и она вновь вставала во весь рост, раскачиваемая ветром из стороны в сторону. В воздухе кружилась пыль, поднимаемая с дороги, сухие травинки и листья - всё это, однажды попав в бесконечность круговорот, проносились мимо с головокружительной быстротой, и улетало куда-то вдаль. Низкие тучи  не плыли, а мчались по небу, все, более открывая взору его вечерние глубокую синеву, на которой начали загораться отдельные звёзды. С минуту мне казалось, что гроза пройдёт стороной, но это лишь казалось.

Те, кто ещё не был дома, торопились туда поскорее попасть. Прошли мимо, разговаривая о чём-то своём, смеясь и щёлкая семечки, две женщины с мальчиком лет двенадцати; кто-то промчался на мотоцикле, подняв на дороге клубы пыли сразу же подхваченные ветром и унесённые; разбрелись по двора коровы, которых здесь ввиду их небольшого количества никто не пасет - ходят своевольно, где хотят; собаки попрятались по подворотням и перестали лаять, как бы ожидая чего-то; на высоком обрывистом берегу Иртыша непроходимым частоколом стояли мрачные недвижимые сосны, начавшие сливаться в единое целое в усиленных грозой сумерках. Сверкнула на западе первая молния, и, несколько секунд спустя, послышались первые слабые громовые раскаты. Вновь вспышка, уже ближе, и опять гром теперь уже сильный грохот обрушившейся шиферной кровли или треск ломающихся под ногами сухих веток в лесной глуши. Это повторялось всё чаще и чаще. Строчки молний разрезали небосвод напополам, и всё оглашалось то орудийным залпом, то еле уловимым на слух далёким стоном, то гулким ударом по пустой бочке, то оглушительным щелчком электрического разряда. И тут пошёл дождь.

Редкие крупные капли падали на землю. Дождь быстро разошёлся, перейдя в ливень. Поднялась с дороги в порыве ветра, но тут же была осажена сплошной водной стеной последняя волна пыли. Дождь стучал по крышам, и они из светло-серых стали сначала серыми в тёмную крапинку, а потом тёмно-серыми. Дорога быстро приобрела чёрную окраску; и каждый камешек щебёнки на ней выделялся своей белизной, точно прикопанные землёй старые кости. Чуть погодя  дорога, напитавшись водой, перестала её принимать, и она скапливалась сначала в лужи, на поверхности которых то и дело появлялись пузыри от падавших капель, затем, когда лужи переполнились, по дороге побежали ручейки: сверху вниз, ещё ниже, пока, наконец, не находили путь в кювет, начавший понемногу наполняться. Ручейки уносили с собой мелкие травинки, соломенную шелуху, палочки, нитки - весь тот мусор, накопившейся за несколько дней жары. Земля умывалась. Умывалась трава, стряхивая с себя дорожную пыль, умывались деревья, умывались дома, и с крыш побежали, набирая силу струйки воды, - они с журчанием падали на землю, разбивались на десятки маленьких капелек, и превращались в пену в маленьких бурлящих лужицах. Дождь стал такой сильный, что казалось, вот-вот смоет всё вокруг. Дальние предметы в его пелене потеряли очертания, ближние - цвет. Всё стало мокрым.

Совсем рядом блистала молния. На мгновение она вырывала из сумеречной темноты, как бы запечатлевая на фотоплёнке, дома, сараи, столбы и провода, деревья и заборы, и сеть дождя поверх них, накинутую умелой рукой и покрывшую всё. Гроза громовыми раскатами вытрясала из воздуха пыль и жару и наполняла всё вокруг озоновой свежестью.

Постепенно дождь стал стихать, пока не прекратился вовсе. Грозу унесло на юго-восток, и оттуда теперь слышны были слабые громыхания. Небо было в тучах, и стало почти совсем темно. К этому времени я уже просидел на улице около часа, естественно, был мокрый до нитки, но, что странно, ничуть не замёрз. В темноте вокруг можно было видеть лишь крупные предметы, всё остальное слилось в единый фон. Оставалось только слушать, но слушать было нечего. Стало тихо-тихо.

Сделав небольшую передышку, дождь пошел вновь. Сейчас это был не ливень, а занудный моросящий дождик, от которого осенними днями становится тоскливо на душе. Вдруг мне показалось, что меня кто-то зовет. Очнувшись от забытья, навеянного грозой, я прислушался.

- Олег, - донеслось совершенно отчётливо из темноты.- Олег, ты здесь?

- Здесь, - ответил я. В темноте я с трудом различил жёлтую футболку Нади. Подошёл поближе и повторил:

- Здесь, где же мне ещё быть.

- Ты, что сидел под дождём? - в голосе Нади я уловил нотки сострадания.

- Да.

- Заходи в дом.

- Так ведь нельзя же?

- Заходи, можно.

- Только смысла заходить нет: сильнее я уже не вымокну, а в доме что-нибудь испачкать могу. Я уже здесь посижу. Кстати, вы долго ещё?

- Ещё минут пятнадцать. Можешь нас не ждать. Иди домой.

- Я подожду.

Надя растворилась в темноте и скрип двери, еле услышанный мною, был последним звуком, нарушившим тишину. Поёживаясь от холода, я побрёл от забора, куда подошёл, чтобы лучше слышать Надю на своё место на бревне. Только сейчас я почувствовал, что на улице прохладно. Бревно, пока я разговаривал, вымокло полностью, и тот сухой клочок, который остался там, где я сидел, стал таким же сырым и холодным, как и всё вокруг. Делать нечего - сел на старое место, обхватил колени руками, пытаясь согреться, но тщетно: от озноба, охватившего меня, избавиться никак не мог.

Минут через десять где-то вдали на дороге, ведущей от школы, я услышал голоса, усиливающиеся по мере приближения их обладателей. "Кого ещё черти носят в такую погоду", -  подумал я, однако почти тут же узнал голоса, а вскоре увидел нарисовавшихся из темноты Ивана и Стаса. Они шли по середине дороги и о чём-то разговаривали, вернее что-то возмущённым тоном говорил Иван. Стас молчал. На них были полиэтиленовые плащи от дождя, ещё три они несли в руках - видимо, для нас. Да, уж мне то он сейчас был особенно необходим! Я сделал несколько шагов навстречу парням, и тут же понял, о чём всю дорогу говорил Иван:

- На, надень плащ. - Ванька протянул мне один.

- Самое время! - с издёвкой сказал я. - А вы что здесь делаете?

- Начальство прислало, - включился в разговор Стас - сказали, чтобы плащи отнесли. А они что, ещё гадают?

- Гадают. Мне сначала сказали, чтобы подождал, а то вдруг бабушка гадать не захочет в моём присутствии, потом, когда я уже  вымок, разрешили войти -  только я сам не захотел.

- Так ты под дождём всё время просидел?! - в этом вопросе Ивана слышалось скрытое негодование, только и ожидающее того, чтобы, услышав нужный ответ, вырваться наружу, избрав своей целью Иру и Надю.

- Ну а где мне, по-твоему, было сидеть?

Этот разговор ни о чём продолжался до тех пор, пока девчонки, не вышли из дома гадалки. Высказав им почти всё, что он о них думает, Иван немного успокоился. Мы пошли домой. Дорогу различать мне не было необходимости, и я, не глядя под ноги, шагал прямо по лужам, рассматривая затянутое тучами грязно-серое небо. Я думал уже о завтрашнем переезде.

СИБИРСКОЕ

Вновь переезд, как оказалось последний, хотя мы об этом ещё не знали, да и не планировалось так.

Какая-то злая ирония судьбы: переезжали второй раз и второй раз ненастная погода. Дождь, прошедший накануне, превратил дорогу - если можно так назвать поверхность с множеством ям и кочек, на которых "Урал", доставлявший нас от дебаркадера в школу при нашем прибытии сюда и не боящийся никакой грязи, трясло так, что был риск удариться головой о потолок будки - в непреодолимое препятствие, и там, где "Урал" шёл легко, "УАЗ" справлялся с трудом. Места всем не хватило, поэтому добирались до дебаркадера двумя партиями. Пока ехали по деревне по песчаной дороге, было нормально - машина шла легко. Подобрали попутчиков (вернее это мы были попутчиками), пободались с молодым бычком, не пожелавшим уступить дорогу странному предмету на круглых штуковинах, и получившему по рогам бампером, после чего его прыть как рукой сняло. Но вот деревня позади; дорога резко испортилась, песок исчез, а на глиняной поверхности "УАЗик" кидало из стороны в сторону. В одном месте, где дорога шла резко вверх, водитель сумел заехать на пригорок раза с седьмого.

Надо заметить, что к дебаркадеру машины не подъезжают. Берег сильно заливает весной, и чтобы добраться до пристани приходится стелить гать. Летом вода уходит, но положения это не меняет: машины останавливаются метрах в пятидесяти от дебаркадера, и идти до него приходится по старым брёвнам гати, скользким после дождя, сквозь заросли ивняка.

Вновь я ударился головой о верх дверного проёма, когда садился в "Метеор" (когда выходил из него - тоже). Вновь плавание по Иртышу, когда хотелось лишь спать, но уснуть не мог и поэтому тупо смотрел в окно, где было видно одно только небо. Пункт нашего назначения - село Сибирское.

Интересная особенность: в Горноправдинске мы жили в общежитии - почти гостиница, в Цингалах - в школе, и за водой ходить приходилось уже метров за сто на водокачку, здесь же, по словам Иры-музейщици, которая когда-то проработала в Сибирском около года, нам должны предоставить какой-то спортзал, и за него совсем не надо платить. С транспортом тоже очень интересно обстояли дела. В соответствии с вышеназванными населёнными пунктами: автобус, "Урал" с будкой и "УАЗ", "Урал" без будки. Иными словами от пристани до места жительства нас везли в кузове, а альтернатива этому - идти пешком.

Сначала нас привезли в сельсовет. Мы сгрузили рюкзаки и стали ждать своей дальнейшей судьбы. Ждать пришлось недолго: из сельсовета вышла женщина - глава местной администрации. В руках у неё были ключи. Последовав за ней, мы перешли через дорогу и очутились у своего будущего дома. Увидев его, я подумал, что это какая-то шутка. Ситуация следующая. Наше будущее жилище снаружи - небольшой домик, обшитый волнистым железом, выкрашенный в грязно-бордовый цвет, с двускатной крышей (только сейчас стало известно, что это не спортзал, а всего лишь зал тренажеров). Как уже упоминалось, рядом находился сельсовет, чуть дальше за ним - детский сад, прямо напротив через дорогу была стройка, обнесённая бетонным забором, сквозь щель в котором каждое утро с радостным блеяньем выходила отара овец, принадлежавшая строителям-таджикам. Недалеко находились магазины, а совсем рядом, по соседству - заброшенный дом, где, по слухам, жил бомж, зимой и летом ходивший в женских колготках. Не стану спорить - ничего страшного. Никто ж нас не заставлял, в самом-то деле, общаться ни с бомжем, ни с таджиками, ни с их овцами. Но это только внешняя обстановка.

Войдя внутрь, мы увидели такую картину: помещение пять на восемь, посередине на потолке висела боксёрская груша, а пол был застелён половиками, все тренажеры еще не успели вынести, поэтому мы могли поддерживать форму, не отходя от рабочего места.

Зашли, огляделись, сняли рюкзаки, приготовили обед. Все с аппетитом поели, где кто место нашёл: кому повезло - за столом, кому нет - сидя верхом на велотренажере. После еды легли отдыхать. Ванька, видимо для большего удобства, лёг головой на станину какого-то тренажёра. Остальным повезло меньше - спали прямо на полу. Пошёл дождь, и стало ясно, что крышу давно не  ремонтировали, а если и ремонтировали, то рабочие - халтурщики, а если и не халтурщики, то плохими материалами.

Решив, что так жить нельзя. Марина Леонидовна отправилась на поиски другого места обитания. И нашла его, причём довольно быстро. Дом на берегу Иртыша оказался куда более подходящим. Все вместе быстро навели порядок. Сарай приспособили под баню, веранду - под место вечерних посиделок. Сразу бы так.

ОБРАТНЫЙ ОТСЧЁТ

Ну, вот и всё. Так уж получилось, что для троих из нас (я в их числе) экспедиция закончится уже завтра, и при мысли об этом становится как-то не по себе. Ты теряешь что-то, что оставляет след лишь в воспоминаниях. Глубокий след. Все эти люди, с которыми общался, работал, стали частью тебя самого, потому-то так трудно с этим расставаться. Завтра нас проводят до дебаркадера, помашут на прощание руками, и хотя все будут улыбаться, и хотя все знают, что через неделю мы увидимся, на душе будет чуточку грустно. Не тоскливо - тоска изматывает душу, не печально - печаль навевает неприятные думы, а именно грустно, когда ты понимаешь, что всё, что было, - не так уж и плохо, когда тебе вдруг неизвестно отчего становится удивительно легко, хочется улыбаться - ты улыбаешься и смотришь с непонятной надеждой в неизвестное будущее. А воспоминания затаятся до поры до времени в потаённом уголке души. Они будут спать, подобно тому, как спит в тёмной пещере сказочный великан, которого, в конце концов, будит любопытный глупец. И подобно тому, как он при пробуждении своём производит землетрясение, воспоминания всколыхнут мою душу, заставив вновь пережить то, что однажды уже пережил. И я вспомню бессонную ночь в автобусе, и поездку по реке, и вновь ударюсь о край дверного проёма в "Метеоре". Вновь вымокну под дождями Горноправдинска. Вспомню все наши посиделки, прогулки на Чугас, костёр на ночном берегу Иртыша и опять, глядя на огонь, послушаю тишину, а пламя костра осветит ваши лица. И я, конечно же, вспомню вас всех: каждого в отдельности и всех вместе - на редкость хорошие люди  собрались. Я всегда буду вас помнить. Такое не забывается никогда, но живёт с тобой до последнего твоего часа. Ты это будешь помнить, даже через десятки лет, когда сотрутся из памяти имена друзей детства. Всё это будет потом, а завтра, на дебаркадере и скажу вам:

- До свиданья, друзья. До встречи в Омске.

  4. 08. 2003 г.

Олег Репин

Часть первая >>>

Экспедиции. Научные результаты >>>