- Кысыр Ильяс юлдаш булсын! (Хызыр Ильяс спутником пусть будет!) - такое благопожелание говорят в деревне Большая Тебендя всем отправляющимся в дорогу. И хотя святой Хызыр Ильяс показывается людям очень редко, да и предстает в различных видах, сразу и не узнать, попутчикам своим помощь он оказать может, а если не откажешь ему и последним куском хлеба поделишься, удача в жизни тебя сопровождать будет.

Сидя на рюкзаках в ожидании "Восхода", мой взгляд невольно остановился на темном зеркале воды. Мутно-коричневая гладь, отражая облака, поглощала их природный, нежно-голубой цвет, превращая в замысловатые желто-зеленые ветвистые водоросли, растущие на недосягаемо глубоком дне. Ужасно грустно. Вот и наступил последний день экспедиции, и с момента, как мы покинем этот самобытный, но гостеприимный уголок, расположенный почти в семистах километрах от большого города, начнется новый отсчет времени. Лишь один час для того, чтобы попрощаться с Большой Тебендей, вероятно, навсегда. Картину прощания влюбленных или матери и сына представить не трудно: жаркие объятия, поцелуи, избыток чувств. Для этнографа ежегодное прощание с деревней, в которой стал родным каждый дом и дорожка, с жителями, для которых ты оказался хранителем их культуры, "своим", связующей ниточкой с окружающим "большим" миром, - это очередной разрыв недавно прошедшего и настоящего, навевающий тоску. Это чувство, конечно, не новое: каждый раз, прощаясь с очередным информатором, большинство из которых старики, понимаешь, что видишь этого человека в последний раз.

- О, и вы здесь, домой что ли собрались, долго вы у нас были, а много сказок-то набрали, ой, алла, сколько у вас сумок-то, поди не пустит капитан, а я вот в Усть-Ишим еду, жара-то какая, еле дошла… - скороговоркой выпалила старушка из деревни Хутор Уба, расположенной в километре от Тебенди. Еще когда я расспрашивала ее дня три назад, удивлялась, сколько энергии в ней, несмотря на то, что она одна воспитала десятерых детей.

- А люди-то у нас хорошие, только вот пьют много, ты вот у меня давеча про старые вещи спрашивала, - обратилась ко мне Нуричамал Вагитовна, - так я же после твоего ухода вспомнила, что сеть у меня старая в сарае валяется, прадед еще вязал, а про Пицын (обезьяна - А.А.) дед мой тебе соврал, что ничего не знает, он мне потом сказку про нее давай рассказывать, усмеялась прямо, сказка-то вот какая: жили, говорит, муж с женой, да жена ему покою не давала, такая бойкая, да крикливая была, он взял ее да и утопил в колодце, а в колодце Шайтан жил; пошел как-то муж за водой, закинул ведро и достал Шайтана, тот весь дрожит и говорит мужу: "Я девяносто лет в колодце жил, пока ты жену свою не утопил, она мне житья не дала, лучше я буду на земле жить, пусть эта Пицын одна там живет".

- Может быть, "Восход" не приедет? - робко, но с надеждой спросила Юля, наша студентка, высокая светловолосая девушка. - Я бы еще осталась дней на десять, - скорбным голосом сказала она.

Глядя на нашу бойкую, внешне легкомысленную Юльку, я удивлялась, как этот необыкновенный маленький мирок, в котором мы жили всего три недели, смог задеть самые сокровенные струны души юной девушки, насквозь пропитанной городской жизнью. Прощание с Тебендей нашей Юльке обошлось в несколько царапин: за день до отъезда, повинуясь душевному порыву, она побрела к Иртышу в последний раз насладиться красотами тебендинской природы. Одинокий рыбак  затаскивал лодку на илистый топкий берег, слышались веселые голоса плескающихся в воде детей, позади осталась школа - единственное в деревне каменное двухэтажное здание, наше временное жилье, ярко побеленное, обрамленное очень ухоженными клумбами с календулой и еще какими-то розовыми цветами. "Проща-а-а-ай, Тебендя-а-а!" - стоя на краю обрывистого рваного берега, крикнула Юлька, неожиданно кусок дерна под ней обвалился... Слава Богу, отделалась царапиной на локте и коленке, однако изрядно нас напугала: упала и лежит не шевелится. Встала, глаза большие, не ожидала падения, а все равно идет и между смехом говорит с гордостью: "Это меня Тебендя отпускать не хочет!"

Гул мотора, пробежав эхом по реке, заставил вернуться к действительности. Через минуту "Восход" причалил, последовал последний взгляд на деревню, и вот уже берег стал отдаляться, а набирающее скорость судно, разрезая воду, махнуло на прощание веером золотых капель, и мы увидели, как по краю берега бежит белая собака. Местные жители считают, что Хызыр Ильяс может показываться людям в виде белой собаки, так может быть, это был он?

А. Ярзуткина

На страничку "Экспедиции" >>>