Актуальность проблем взаимоотношений центра и регионов сохраняется длительное время, имея тенденцию к обострению в условиях модернизации. Майкл Хечтер, предложивший концепцию "внутреннего колониализма", обрек эти проблемы на вечность, заметив, что условия частичной интеграции периферии и государственного ядра "все больше воспринимаются периферийной группой как несправедливые и нелегитимные"[1]. В этой связи уместно будет вернуться к старой дискуссии о месте Сибири в составе России. Вопрос о статусе и перспективах разных окраин в империи был сложным и не раз вызывал дискуссии. Специфичен с этой точки зрения был и "сибирский вопрос", от которого только с середины XIX в. постепенно выделяется "дальневосточный вопрос".

Исследователям имперской управленческой политики пришлось столкнуться с известными трудностями в понятийном аппарате, пытаясь самостоятельно разобраться в хитросплетениях советской историографии по поводу терминов "центр", "внутренние губернии", "окраина", "колония", "периферия" и т.п. Отвергая областническую трактовку Сибири как колонии в полном смысле слова и подчеркивая свою приверженность ленинской концепции "развития капитализма вширь", новосибирский историк Л.М. Горюшкин обосновывал характеристику Сибири в качестве "колонии в экономическом смысле". Хотя сам В.И. Ленин признавал трудность в определении статуса тех или иных территорий в составе Российской империи[2]. Отсюда некоторая неясность и неопределенность в его определении колониального характера Сибири: "как бы колония", "колония в экономическом смысле". Однако подобная характеристика не только не прояснила положения Сибири в составе Российской империи, но привела к известной путанице между понятиями "колония" и "колонизация".

Оценивая позицию областников, выдвигавших лозунг сибирской автономии, как реакционную, Л.М. Горюшкин отказывался признавать наличие, помимо классовых, территориальных противоречий. Он проигнорировал приведенные областниками факты политико-правового неравноправия Сибири в составе империи. Из его рассуждений о месте Сибири в составе России фактически выпали: уголовная ссылка, централизация управления и финансов, нераспространение на Сибирь судебной и земской реформы, затягивание и урезание целого ряда других преобразований, осуществленных в центральной части страны. При этом он признавал колониальный характер управления коренными народами Сибири. В отношении же русского населения, полагал Л.М. Горюшкин, система управления принципиально не отличалась от таковой же в Европейской России. Эта точка зрения на долгие годы стала господствующей в советской исторической литературе. Приходится признать, что определение Сибири как колонии в экономическом смысле по сути верное, но недостаточное, так как описывает только сферу хозяйственных отношений центра и Сибири, отрывает политику от экономики, утверждая, что Сибирь не была колонией в смысле политическом[3].

Современные исследователи В.А. Ламин и Д.Я. Резун и ныне вынуждены констатировать: "Специалисты по истории и экономике Сибири до настоящего времени не определились, что такое есть эта громадная страна: колония, или колонизуемая территория, или неотделимая часть неделимой России"[4]. Хотя еще Г.Н. Потанин отмечал: "Для сибирского населения, конечно, не то важно, как назовут Сибирь, колонией или расширением, а важно то, какая политика к ней применялась..."[5].

Роль и место Сибири в составе Российской империи были более сложными, чтобы их можно было определить, оперируя только понятиями колония и метрополия, Тем более, что понятие метрополии корреспондировалось с национальной идеей[6]. Терминологические трудности в значительной степени связаны и с неопределенностью и расплывчатостью анализируемых терминов. Указание на то, что Сибирь являлась колонизуемым регионом, специализирующимся на производстве сельскохозяйственной продукции, казалось достаточным, чтобы отнести Сибирь к колониям в экономическом смысле. Содержание же социально-экономической и административной политики самодержавия по отношению к Сибири исследовалось слабо, хотя было очевидно, что история Сибири в составе Российской империи отнюдь не сводима только к истории колониальной эксплуатации - это еще и длительный процесс ее интеграции в единый российский народнохозяйственный комплекс, в единое административное пространство.

Видимо, целесообразно в теоретическом плане выйти за пределы дихотомии "метрополия - колония", за которой, помимо неясных социально-экономических характеристик, тянется длинный шлейф негативных эмоционально-этических оценок, и попытаться разобраться в вопросе о роли и месте Сибири при помощи категории "мир-империя". Согласно определению Ф. Броделя, "мир-империя" подразумевает наличие "центра" и "периферии". Внутреннее пространство "мир-империи" имеет свою иерархию, что подразумевает наличие различных видов неравенства периферийных регионов по отношению к центру. Так, современный культуролог Н.В. Сверкунова определяет место Сибири в Российском государстве как "провинция третьей ступени"[7].

Помимо сознания существенных отличий положения окраин Российской империи от заморских колониальных территорий европейских держав, в российских правительственных кругах существовала определенная настороженность против самого употребления термина "колония". Еще в 1818 г. "Дух журналов" в замечаниях на книгу Арсеньева "Начертание статистики Российского государства" осудил стремление автора именовать Сибирь колонией: "Что название колонии не свойственно Сибири, о том много распространяться нет нужды. Единство управления, одинакие законы гражданские и уголовные, одинакие права граждан - все соединяет Сибирский край с собственною Россиею в одно тело неразрывно; житель отдаленнейших стран Сибири суть такие же нам сограждане, как и все жители Великороссийских и Малороссийских губерний, а отнюдь не колонисты. Ежели Сибирь, по ее малолюдству принять за колонию, то должно будет также и Крым и Новороссийский край, и даже Оренбургскую и другие губернии назвать колониями. Судьба колоний довольно известна. Ныне мудрые правительства стараются даже и истинные колонии совокуплять с метрополией, и так сказать, слить в одно тело"[8]. Арсеньев[9], посвятив в 1848 г. книгу "Статистические очерки России" наследнику престола вел. кн. Александру Николаевичу, продолжал внушать своему воспитаннику: "…В самом деле Сибирь есть истинная колония земледельческая, металлоносная и коммерческая, рассматриваемая под сим видом она имеет преимущество пред колониями других государств Европейских не отделяясь от метрополии ни океанами, ни посторонними владениями"[10].

Примечательно, что в дискуссию о колониях оказался втянут и Николай I, который в 1852 г. при рассмотрении проекта плана работ II Сибирского комитета взялся рассуждать о статусе Сибири. Представляется важным в этом отношении его сравнение Сибири с Кавказом и Закавказьем, где Николай I признавал колониальный характер своей политики. По его мнению, особое кавказское управление "не может быть примером для Восточной Сибири". Закавказье отделено от России горами и населено "племенами еще враждебными и непокоренными", тогда как Восточная Сибирь лишь отдалена от "внутренних частей государства" и населена "народом, большею частию русским"[11]. Важно отметить и то, что в правительственных кругах отличали политико-административный статус и перспективы интеграции Сибири от других имперских окраин.

Примечания

1. Хечтер М. Внутренний колониализм // Этнос и политика. - М., 2000. - С. 210.

2. Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т. 4. - С. 86; Т. 30. - С. 121.

3. Горюшкин Л.М. Место Сибири в составе России в период капитализма // Исторический опыт освоения Сибири. - Новосибирск, 1986. - С.37-50. В последнее годы жизни Л.М. Горюшкин уже с большей симпатией трактовал взгляды областников, с их претензиями на хозяйственный суверенитет Сибири, децентрализацию управления, финансовую самостоятельность. Об этом см.: Горюшкин Л.М. Областники о хозяйственной самостоятельности Сибири во второй половине XIX-начале XX вв. // Известия СО РАН. - 1990. - № 2. - С. 37-44; он же. Место Сибири в жизни России и мировом развитии во второй половине XIX-начале XX в. (К постановке вопроса) // Гуманитарные науки в Сибири. - 1995. - № 2. - С. 3-10.

4. Ламин В.А., Резун Д.Я. Метаморфозы фронтира в истории Сибири, Северной Америке и Австралии (к постановке проблемы) // Региональные процессы в Сибири в контексте российской и мировой истории. - Новосибирск, 1998. - С. 22.

5. Потанин Г.Н. Областническая тенденция в Сибири. - Томск, 1907. - С. 53.

6. Предлагая свою типологию империй, И.Г. Яковенко различает империи традиционные и колониальные, заявляя о том, что Россия лишь имела тенденцию превратиться из традиционной в колониальную империю. См.: Яковенко И.Г. От империи к национальному государству (Попытка концептуализации процесса) // ПОЛИС. - 1996. - № 6. - С. 117-128.

7. Сверкунова Н.В. Об особенностях культурного развития Сибири // Регионология. - 1996. - № 1. - С. 208.

8. Замечания на книгу "Начертания статистики Российского государства", составленное Главного Педагогического института адъюнкт-профессором Арсеньевым. Часть I. О состоянии народа. С. Петербург. 1818 года // Дух журналов. - 1818. - Ч. XXXII. - С. 132. Впрочем в ответ на "Замечания" появиласть и "антикритика", утверждавшая по поводу Сибири как колонии: "Здесь мы скажем только, что сия мысль новая, любопытная и обильная полезными следствиями, не имеет для нас ничего ужасного" (Дух журналов. - 1819. - Ч. LII. - С. 213).

9. К.И. Арсеньев в 1828-1837 гг. преподавал статистику, географию и историю вел. кн. Александру Николаевичу, а в 1837 г. вместе с В.А. Жуковским сопровождал наследника в поездке по России, в 1835-1853 гг. он возглавлял статистический комитет МВД.

10. Арсеньев К.И. Статистические очерки России. - СПб., 1848. - С. 25.

11. РГИА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 132. Л. 76-77.

© А.В. Ремнев, 2002