Региональная динамика географии власти имела определенную последовательность и значительную временную протяженность.

Во-первых, первоначальное освоение ("первооткрыватели" обеспечили так называемое "историческое" право на данную территорию), создание опорных военно-промышленных пунктов и установление периметра (зоны, рубежа) внешней границы, обеспечение государственной безопасности и формирование имперского тыла (в том числе за счет естественных преград, слабой доступности и бедности природных и трудовых ресурсов, низкой привлекательности окраинной территории), создание оборонительных рубежей, размещение вдоль границы вооруженной силы (регулярных и иррегулярных войск, казачьих линий, военно-морских баз). Высокая степень частной инициативы, лишь координируемая и направляемая государством, симбиоз военно-хозяйственных функций, создание квазиадминистративных институтов (частные компании (РАК), экспедиции (Амурская, Сахалинская), сохранение (а то и конструирование) традиционных институтов самоуправления. Имперская экспансия сопровождалась научным завоеванием новых территорий и народов[1]. В середине XIX в. формируется имперская военная статистика, имперская география и имперская этнография. Важную роль в выполнении имперских заказов, помимо Генерального штаба, выполняет Императорское Русское географическое общество.

Во-вторых, стремление "оцентровать" новую территорию, путем установления региональных центров государственной власти. На первых порах превалировали военно-административные и фискальные интересы, а затем уже собственно экономические. Мотивы колонизации (военно-стратегические, земледельческие промышленные, этноконфессиональные) претерпевают трансформацию, перестраивая иерархию целей и ценностей в освоении территории. Часто это процесс идет от границ региона вглубь территории (пограничный тыл), а не наоборот. Изменение внешнеполитических и внутриполитических задач, экономическое освоение региона, демографические процессы приводили к частой миграции региональных центров, появлению вторичных периферийных зон внутри самой периферии. Под влиянием колонизационных процессов меняется демографическая карта региона, коренное население или включается в общую социоэкономическую систему или маргинализируется.

В-третьих, определение административно-политического статуса региона (наместничество, генерал-губернаторство, губерния, область), поиск оптимальной модели взаимоотношений региональной власти и центра (сочетание принципов централизации, деконцентрации и децентрализации). Организация имперской инфраструктуры региона (пути сообщения, почта, телеграф) и культурное закрепление (церкви, школы, медицина, научные учреждения). Создание смешанных органов местного управления и суда ("инородческое", "военно-народное" управление, крестьянское самоуправление).

В-четвертых, имперское "поглощение" региона путем создания унифицированных и дифференцированных управленческих структур: административно-территориальное деление (включая специальные ведомственные административно-территориальные образования: военные, судебные, горные и т.п. округа), специализированная институциональная организация различных уровней управления и суда, сокращение сферы действия традиционных институтов, усовершенствование системы управленческой коммуникации. Обрусение территории путем ее интенсивной земледельческой и промышленной колонизации, распространения на окраины реформ апробированных в центре страны, экономическая и социокультурная модернизация.

Примечания

1. О постановке проблемы связи российской науки и империализма см.: Александров Д.А. Наука и империализм // Империи нового времени: Типология и эволюция (XV-XX вв.): Вторые Петербургские Кареевские чтения по новистике. - СПб., 1999. - С. 38-41.

© А.В. Ремнев, 2002