И.В. Волохина
ДИАГНОСТИКА И ВЗГЛЯДЫ НА ЭТИОЛОГИЮ ЗАБОЛЕВАНИЙ В СРЕДЕ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ ОМСКОГО ПРИИРТЫШЬЯ (КОНЕЦ XIX - XX ВВ.)*

Диагностика включает в себя процедуры, направленные на выявление природы и причины заболевания. Именно поэтому, она, как и другие сферы народно-медицинских знаний, очень тесно связана с представлениями об этиологии заболеваний. Как и любое явление культуры она не является статичным явлением. Эта область знаний постоянно изменяется и развивается, т.к. появляются новые ранее неизвестные заболевания, некоторые болезнетворные агенты приобретают самостоятельную силу, а часть заболеваний исчезает в силу распространения лечебных средств, выработанных медицинской наукой. Также в диагностике, как и во всей народной медицине в целом, нередко рациональное переплетается с рациональным.

В конце XIX - начале XX в. в местной периодической печати публиковались многочисленные врачебные наблюдения, содержащие в себе довольно подробную диагностическую систему распространенных в этот период таких заболеваний, как дифтерит, сибирская язва, тиф и холера. Основная цель данных публикаций - донести до крестьян результаты многолетних научных опытов и наблюдений. Часто для ее достижения использовалась помощь священников и учителей, которые являлись своеобразными проводниками научных медицинских знаний данного периода. При сравнении их с представлениями, бытовавшими в среде крестьянства, обнаруживается множество параллелей и совпадений.

Сибирская язва имела множество наименований: огненный веред, антонов огонь, змеиный пострел, злокачественный черный прыщ и т.д. Чаще всего она именовалась огненным вередом и характеризовалась следующими признаками: человек сначала чувствовал сильную жгучую колючую боль, за которой вскоре появлялось красноватое пятно, переменяющееся на темное, в окружности которого примечалась рожистая на отек похожая опухоль темно-синеватого цвета. Опухоли эти обыкновенно появлялись на местах непокрываемых или менее покрываемых, как-то: на лице, на шее, на затылке, на верхней части груди, на руках; реже, особенно у женщин, они были замечены в пахах, на внутренней поверхности бедра и даже на спине. Число и размеры этих опухолей были различны. Иногда вместо них оказывались водянистые прыщи или темно-синие волдыри. Перечисленные внешние признаки сопровождались горячкой (температурой), усталостью и слабостью. С дальнейшим развитием болезни кожа становилась сухой и жесткой, глаза мутными, все это сопровождалось обильным потом, который внезапно прекращался. Основным признаком болезни было то, что все с самого ее появления чувствовали стеснение около сердца. Сей припадок крестьяне, по словам исследователей, не могли выразить словами. [1] Еще в первой половине XIX в. один из лекарей Томской губернии - Ковреин, много лет наблюдавший за действием сибирской язвы на людей и животных и сам переболевший ей, выдвинул ряд рациональных, но, по его мнению, "предрасполагающих или отдаленных" причин распространения болезни. Среди них были: болотистое местоположение, жаркая погода, разные гнилые испарения, недостаток хорошего корма и хорошей воды, большое изнурение у людей и животных, худое расположение домов и конюшен, а также пренебрежение и превратное лечение больных.[2] Эти причины, вероятно, и были главными для появления сибирской язвы. Однако, в официальной медицине господствовала другая точка зрения. Медики считали, что основная причина ее - это яд маленького насекомого, которого часто называли адской фурией и представляли в виде маленького червяка. Именно поэтому они всячески старались обратить на это внимание крестьян для того, чтобы помешать развитию болезни. Но, как следует из архивных материалов, крестьяне придавали мало значения "первоначальному укусу адской фурии" и выявляли сибирскую язву лишь после появления волдырей и прыщей. Чаще всего в крестьянской среде она именовалась злокачественным черным прыщем.[3]

Очень похожа на сибирскую язву по своим признакам чума. Она также характеризовалась наличием опухолей в пахах, под мышками, на шее, либо вереда с черным наверху пятном или струпом, или пузырьком, наполненным темноватою влагою, либо пятна и полосы на теле, сопровождающимися головной болью. В дальнейшем тяжесть и боль в голове усиливалась, наблюдалась склонность ко сну, нередко с бредом.[4] В народе эта болезнь получила название мора, моровой язвы. В Европейской части России чума олицетворялась с женщиной огромного роста, с распущенными косами (простоволосая) и в белой одежде. Она разъезжает по свету в повозке, или заставляет какого-нибудь человека носить себя по городам и селам. Своей костяной рукой она вьет на все четыре стороны красным (кровавым) или огненным платком, вслед за взмахом которого вокруг все вымирает. По словам Афанасьева, подобные верования существуют в большей части земель, заселенных славяно-литовской народностью. Чума может оборачиваться различными животными и предметами - кошкой, лошадью, коровой и даже куском пряжи. Где она покажется - там начинают выть собаки, туда прилетают вороны или филин и, садясь на кровлю, криком своим предвещают беду.[5] Среди русских Омского Прииртышья, по всей видимости, эти славянские воззрения на чуму отразились лишь в некоторых заговорах от сглаза, где встречаются просьбы уберечь человека от "бабы-простоволоски".[6] Заговоры эти употреблялись в случаях, когда причина болезни была неизвестна.

В полевых источниках основные признаки и представления о причинах этих заболеваний не нашли должного отражения, т.к., вероятно, крестьяне старались лишний раз не упоминать ни их названий, ни их признаков, в силу традиционного убеждения в том, что это упоминание может повлечь за собой опасность заболеть перечисленными болезнями. Как правило, эти болезни считались "наказанием божьим" или следствием злого умысла колдунов и знахарей. Именно таким образом, по всей видимости, в народной среде выражалась степень опасности этих заболеваний, ведь народ задолго до научной медицины отнес их к числу "заразных", или "поветрий" (инфекционных, как сказали бы мы сейчас). Кроме того, для распознавания этих заболеваний крестьяне учитывали, говоря современным научным языком, эпидемиологические данные. Они обращали внимание на наличие подобных заболеваний в соседних местностях, особенно в тех, с жителями которых они контактировали.

К этой группе может быть причислена такая болезнь, как малярия, или лихорадка. При ее определении, судя по полевым источникам, русское население изучаемого региона часто обращало внимание на такие симптомы, как озноб, ломоту во всем теле, особенно в коленных суставах, головную боль и насморк. У казачества Северо-Казахстанской области они считались признаками легкой и средней форм заболевания. При тяжелой и запущенной формах к ним добавлялись нарушения зрения (перед глазами стояли видения, чаще всего - тетка) и слуха.[7] В Нижнеомском районе Омской области малярия характеризовалась тем, что сначала был озноб, а потом жар. Человеку "в глаза лезло что попало". Мерещилась пожилая тетка, поэтому иногда малярию называли теткой. Ольхиной Матрене Ивановне, например, малярия померещилась в виде пожилой женщины, лет 60-70, среднего роста, с плетеной корзиной, с палочкой (клюкой), которая выглядывала из-за угла и пристально смотрела на больную, смеясь.[8] У украинцев Полтавского района Омской области основным симптомом малярии было то, что бросало то в жар, то в холод. Еще ее называли "77 болезней",[9] вероятно, потому, что существовало множество ее наименований. Все они были весьма выразительны. Объяснения причин ее возникновения также были довольно многочисленны. Среди сибирского крестьянства исследователи зафиксировали несколько таких причин: "с ветру нападает, ступишь, не благословясь, с печали, от дурного слова, с испугу, от простуды".[10] По всей видимости, и лихорадка относилась местными жителями (иногда неосознанно) к числу заразных заболеваний, т.к. она в большинстве случаев олицетворялась с женщиной, также как и чума, и холера и т.п. Кроме того, больные часто старались не называть ее лихорадкой, а именовали теткой, тетушкой, кумахой и т.д. К тому же этот пласт воззрений отражал в определенной степени мифические представления о заразе, сложившиеся, по мнению В.Ф. Демича, еще во времена язычества и связанные с воззрениями о том, что у каждой болезни был свой дух.[11] В качестве их отражения, вероятно, следует рассматривать широко распространенные в среде восточных славян сказания о сестрах насылающих лихорадку. Количество их у разных групп населения различно: 3, 7, 9, 12, 77 и даже 99. Чаще всего исследователи отмечают бытование легенд и заговоров, в которых фигурируют 12 сестер.[12] Русские Омского Прииртышья, судя по всему, восприняли это широко распространенное олицетворение лихорадки с образом двенадцати сестриц, т.к. при ее лечении пользуются заговорами с перечислением этих персонажей.

Таким образом, можно выделить группу заразных болезней, представления об этиологии которых отличались иррациональностью и олицетворялись с женскими образами. В их диагностике большое внимание уделялось внешним признакам, т.к. внутренние изменения не могли быть отражены на основе существующей традиционной терминологии. Перечисленные внешние симптомы были выделены в народной и научной медицине и нашли отражение в названиях данных болезней. Кроме того, при их определении часто учитывался эпидемиологический фактор. В медицинской науке, например, были выделены неблагоприятные регионы, считавшиеся "сомнительными местами", из которых чума попадает в Россию. К их числу были отнесены: Закавказский край, турецкие владения, как в Европе, так и в Азии, Африке, весь северный берег Африки до Мароккской империи включительно.[13]

В объяснении этиологии многих болезней важное место принадлежало (и принадлежит) также такому явлению как порча. Русские Омского Прииртышья многие заболевания объясняли порчей. Она могла по-разному проявляться на человеке: люди ходили сонные, стрекотали по-сорочьи, лаяли, мычали, заикались. Чаще всего порчу напускали на сердце, тогда это было смертельным, но бывали и промахи. Тогда болело то место, куда попадала порча: в ноги - их парализовывало, в язык - он отнимался.[14]

Схожие представления существовали и относительно сглаза (озепа, урока). Многие болезни (особенно детские) объясняли также испугом. Основными симптомами испуга у детей было заикание, плач и крик.[15] Похожими признаками обладала такая болезнь, как "куриная крикса": ребенок плакал, кричал по ночам, не спал, т.к. его "тянула крикса".[16] В Тобольском районе Тюменской области детское заболевание, характеризующееся тем, что ребенок всю ночь плачет, обозначалось термином "полуношница". По сообщениям местных жителей, "полуношница" очень близка к "щекотухе", это практически одно и тоже. В Омском Прииртышье "полуношница" обозначала бессонницу у взрослых.[17] Здесь, видимо, проявились представления об олицетворении различных болезней, нарушающих спокойный сон детей, вызывающих крики по ночам и т.п. с такими болезнетворными духами, как "Полуночники", "Щекотуны" и "Крикливцы". По сведениям профессора Высоцкого предания о них были распространены главным образом в Малороссии.[18] У взрослых испуг относился к нервным болезням и характеризовался расстройством психики и бессонницей.[19]

Для их выявления применялись специальные процедуры - выливали на воду воск или кидали в воду угольки.[20] В Знаменском районе сглазили или нет человека проверяли следующим образом: брали 3 уголька, клали их в стакан с водой, если они тонули, значит человека сглазили, если нет, значит все было нормально. Аналогичный способ проверки бытовал и у татар д. Малые Туралы Тарского района Омской области.[21] У сибирских татар д. Черталы Муромцевского района Омской области вместо воска и угля использовали медь.[22] Аналогичные мероприятия проводились и в среде украинцев Омской области и русского населения Тюменской области.[23] Необходимо отметить, что данные процедуры были одновременно диагностическими и лечебными.

Существовал также ряд косвенных признаков, по которым производили диагностику. Например, Сажина Надежда Максимовна (жительница с. Усть-Тара Тарского района Омской области) рассказала о том, что если человек, который пришел лечиться, действительно испуган или его сглазили, то у того, кто его лечил (в ее семье это была она, ее бабушка и ее свекровь) текли градом слезы или нападала зевота при чтении молитвы.[24]

Основной причиной этих заболеваний, вероятно, были нарушения функционирования нервной системы, как у взрослых, так и у детей, либо иные неблагоприятные воздействия, которые не имели ярко выраженных внешних проявлений и явных причин возникновения. Их главный признак - беспричинное беспокойство. Может быть, именно этими факторами и была обусловлена иррациональность представлений об этиологии данных заболеваний и способов их лечения.

Часто диагностика многих заболеваний у русского населения Омского Прииртышья проводилась по внешним признакам. Так, например, в некоторых районах встречаются упоминания о таком детском заболевании, как "летучий огонь". Диагностика его была достаточно проста - по появлению у детей на лице, особенно вокруг рта, большого количества мелких красных прыщичков. Причина их возникновения была в том, что дети плевали на огонь.[25] По представлениям жителей Тюменской области "летучим огнем" могли заболеть не только дети, но и взрослые, если они плевали на огонь или на горячую печь. Основным признаком его было образование коросты на щеках и вокруг губ.[26] В среде русских старожилов Восточной Сибири в начале XX в. эту болезнь называли "коростой на рыле".[27] Татары с. Уленкуль Большереченского района определяли "летучий огонь" как коросту, которая бывает от купания в речке.[28] Здесь ярко проявились общеславянские воззрения о взаимосвязи природной стихии и человека, нарушение которой может привести к болезням.[29]

По внешним проявлениям (наличию шишек в районе заднего прохода, которые болели) определяли также и геморрой.[30] В Новосибирской области геморроидальные шишки получили название "редьки". Жители с. Верх-Ики Маслянинского района рассказывали, что бывали случаи, когда колдуньи через воду, ветер и т.д. насылали на человека болезнь типа геморроя - "редьку могли посадить".[31]

Неоднозначной была трактовка такой болезни, как рожа. В Тарском районе главным признаком рожи было наличие гнойного нарыва красного цвета.[32] У казаков Северо-Казахстанской области основной симптом ее состоял в том, что "рука закраснелась до локтя".[33] У русских в Большереченском районе рожа характеризовалась наличием язв.[34] В Знаменском районе жители выделяют рожу двух видов - чирьевую (тогда образуются гнойные язвы) и ветряную (тогда язвы не гноятся, главная причина ее появления - порча, сделанная на ветер).[35] В общем же основным признаком рожи было образование красного цвета. Она могла появиться на любой части тела, причины ее образования были различны. Так, в с. Междуречье Тарского района Омской области рожа появилась у женщины после того, как она показала чужим грудь во время кормления ребенка.[36]

В источниках встречается также упоминание о шпорах - "это когда пятки болят", объясняли многие жители Тарского района.[37] Казакам Северо-Казахстанской области также было известно это заболевание. Они даже уточняли его местоположение - шпора, по их мнению, располагалась на пяточной кости.[38]

Обозначенные болезни также были очень тесно связаны с иррациональной сферой, что особенно ярко проявилось в объяснении основных причин их возникновения.

Cуществовали заболевания, объяснения причин возникновения которых отличались большей рациональностью, а их диагностика была очень проста. Большое внимание населения и медицинских чинов XIX в. привлекал дифтерит. Он являлся по-преимуществу детской болезнью. В крестьянский обиход в Сибири слово "дифтерит" (или дихтерит, дихтерик) вошло в первой половине XX в., до этого болезнь именовалась путем перечисления главных симптомов: говорили "горлышко схватило или завалило".[39] Взгляды на определение его основных признаков и причин совпадали в народной и научной медицине начала XX в. Признаки дифтерита были таковы: опухает внутри горло и часто опухает шея, ребенку становиться и трудно и больно глотать пищу. В первые же дни болезни дети становятся бледными, вялыми и сонными; глотание становится труднее и болезненнее; в теле наблюдается постоянный жар. В качестве основной причины выделялась простуда.[40]

В среде казаков Северо-Казахстанской области, вероятно, по внешним признакам могли определять желтуху. Об этом свидетельствует упоминание такой болезни, как "желуница", основной признак которой - желтая кожа.[41] Однако, они не выделяли причин этого заболевания.

Также диагностическая сфера имела взаимосвязи с физиологическими и анатомическими представлениями. Для них характерна особенность, выделенная Н.Е. Мазаловой - здесь проявляется определенная ассиметрия: знания о внешних органах и их строении, основанные на зрительном восприятии и наблюдениях, обширны и разнообразны. Представления о внутренних органах менее развиты прежде всего потому, что они должны быть основаны на реальном эмпирическом опыте (вскрытии трупов), который практически отсутствует у русских. Первичные представления о строении человеческого тела крестьяне, по всей видимости, получали в процессе ухода за животными. В дальнейшем эти знания накапливались и систематизировались. Может быть, именно поэтому в народной анатомии русских существует так много параллелей с миром животных и растений.[42]

Судя по информации, содержащейся в полевых материалах, русские Омского Прииртышья были знакомы с такими внутренними органами, как сердце, легкие, почки. Их представления о функциях данных органов были весьма ограничены. Так, например, в тексте одного из широко распространенных заговоров упоминается, что "сердце у тебя, чтобы стучать, легкие, чтобы дышать, почки, чтоб урину из тела гнать".[43] В с. Кондратьево Муромцевского района местные жители верили, что от сильного крика и плача легкие могли оторваться.[44]

Кровеносные сосуды нередко назывались жилами. Поэтому нарушения кровоснабжения и связанные с этим заболевания часто обозначали следующим образом - "жилы болят". Среди этих болезней было варикозное расширение вен. Его диагностировали лишь тогда, когда сосуды на ногах разбухали и начинали болеть.[45]

Жилы по народным представлениям предназначались для того, чтобы носить кровь. Русское население Омского Прииртышья использовало общерусскую терминологию для обозначения крови. Она именовалась рудой (чаще всего в заговорах) и красками (или краской). Руда - это кровь, появляющаяся при кровотечениях и кровопусканиях, а краска - это месячные очищения женщин.[46] Здесь были распространены и представления о "дурной крови", которая рассматривалась в качестве причины многих заболеваний. От избытка "дурной крови" могли возникать головные и зубные боли, ломота в суставах и т.п.[47] В тесной связи с обозначенными воззрениями находилась характеристика всевозможных кровотечений и ран.

Кроме того, им были знакомы некоторые особенности строения черепа человека. В Тюкалинском районе Омской области существовала процедура определения наличия и степени тяжести сотрясения головного мозга. Для этого необходимо было взять любую тесьму (лучше светлую), завязать ее вокруг головы больного так, чтобы узелок находился на затылке. Отметить на этой тесьме 4 зоны: у переносицы, за ушами и на затылке (здесь маркером служил узелок). Затем снять тесьму, не развязывая, и измерить участки между обозначенными зонами. Они должны были быть одинаковыми. Если эти участки не совпадали, то это служило основанием для определения направления смещения мозга - "крена сотрясения мозга", и степени тяжести сотрясения, т.е. чем больше была разница, тем сильнее было сотрясение. Аналогичная процедура отмечена и у русского населения с. Верх-Ики Маслянинского района Омской области.[48] Была она зафиксирована Г.С. Виноградовым в начале XX в. и у старожилов Восточной Сибири.[49]

Частично сведения о диагностике некоторых заболеваний, особенно связанных с иррациональной сферой, можно получить из текстов заговоров, бытовавших среди русского населения Омского Прииртышья. Очень неоднозначна трактовка такого заболевания, как волос. Исходя из текстов заговоров, он должен был сопровождаться постоянными ноющими болями внутри всего организма. Считалось, что волос изъедает кости и тело больного, выпивает его кровь и не дает ему спокою.[50] В Знаменском районе Омской области волос рассматривался как заболевание ног, а не всего организма.[51] А у русского населения Новосибирской области встречается такая болезнь, как живой волос. Вот как объясняют его причины и симптомы жители с. Дубровка Маслянинского района: "Живой волос - это животное. Образуется от конского волоса. У него вырастает голова. Он длинный. Живет в воде, чаще застоявшейся (озерах, например), но есть и в реке. В воде его почти не видно. Он укусывает человека, но весь не впивается в него (не успевает). Головка остается в теле человека и начинает размножаться. Человек долго болеет, пока обнаружит. Место, куда он укусил, распухает, расширяется. Лишь тогда человек замечает, что его укусили. Тело гниет и вываливается кусками до кости. Очень долго заживает и после еще остается впадина".[52]

Схожие представления о волосе и волосатиках отмечены В.Ф. Демичем у русских Европейской части России, а также у малороссов.[53]

Эти данные подтверждаются и исследованиями профессора медицины Н.Ф. Высоцкого. Аналогичные представления были зафиксированы им у русского населения Европейской части России. Основой для возникновения подобных поверий, по его мнению, послужил способ лечения волосатика - так называемое "выливание волосатика". Проводилось оно следующим образом: необходимо было взять пригоршню печной золы чистой или с примесью различных вяжущих средств, например, с черемуховой мукой, положить ее в небольшую кадочку или ведро, залить кипящей водой и оставить стоять полученный "щелок" до тех пор, пока "тело его может терпеть". Тогда этим щелоком обливают медленно язву или погружают в него больную часть тела. Волосни при этом выпадают из язвы в щелок и погибают. Наглядные доказательства присутствия волосатика в теле больных, по народному убеждению, дает зола, оставшаяся на дне ванны. Одна лекарка, очень удачно, по ее словам, пользовавшая язвы, принесла мне однажды, - пишет он далее, - комок золы, взятый из ванны, в которой держали больную ногу девочки. Комок был завернут в тряпку. Лекарка при мне вынула золу, разломила ее на несколько частей, и с торжеством показала мне на разломах целый ряд волосков темного цвета, которые совершали очевидные, хотя и медленные движения. Исследование под микроскопом показало, что это были волокна шерсти. Движения их обусловливались, видимо, испарением воды.[54]

Кроме того, на основании бытующих в среде русских Омского Прииртышья заговоров, можно сделать вывод о том, что очень важным и многосторонним заболеванием была грыжа. Народом выделялось несколько ее видов: родовая, паховая, костяная, жиляная, кровяная, пупная и подпупная, мудная и подмудная. Центр же ее размещался возле пупка. Именно на это место и было направлено основное внимание и дальнейшее лечебное воздействие.[55] Судя по названию, под грыжей понимали грызущую боль, хотя в XVII в. грыжу чаще всего олицетворяли с духом болезни - демоном, который может не только "ходить в утробе", но и удавить человека, "вскоча на него сзади".[56] По сведениям В.Ф. Демича, белорусы и малороссы понимали под словом "грызть" многие хронические заболевания суставов, ревматизм и вообще страдания костей и прилегающих к ним частей, особенно, если они сопровождались образованием узлов и утолщений. Крестьяне же Европейской части России практически всякую боль в животе называли грыжей, в том числе и кровотечения из матки, и бели (менструации).[57]

В целом представления о волосе и грыже, выявленные на основании анализа текстов заговоров, распространенных у русских Омского Прииртышья, несут в себе общеславянский пласт воззрений на причины и природу этих заболеваний, что в дальнейшем оказывает влияние и на лечебную сферу.
В данных источниках упоминается и такое заболевание, как косточки на ногах. В Муромцевском районе Омской области оно получило название "могильные кости". Аналогичное название было у этой болезни и у старожилов Восточной Сибири. Основной ее признак - сильно выступающая кость у основания большого пальца.[58]   Причины этого заболевания не нашли отражения в имеющихся источниках.

Встречаются здесь и выделение основных симптомов астмы - человек задыхался, запыхался, синел и бледнел.[59]

В отдельную область диагностики можно выделить приемы определения пола будущего ребенка, широко распространенные в среде русского населения Омского Прииртышья. Большая часть их была связана с наблюдением за внешними изменениями, происходящими с беременной женщиной. Так, например, считали, что если у женщины было много пигментных пятен (особенно на лице), то будет девочка, если же пятен не было - то мальчик. Двойню могли определить по объему живота.[60] Кроме того, большое значение имели пищевые предпочтения беременной. В с. Низовое Муромцевского района, например, существовала примета: если женщина на сносях не ест свиного мяса, а ест вареную картошку, то родится мальчик. В д. Дурново того же района считалось, что если беременная захочет рыбы, то будет мальчик, а если яблок - то девочка.[61] Очень показательной была и форма живота: если живот был круглый, то должна была родиться девочка, если "выпуклый, или горшочком" - то мальчик.[62]

В источниках встречаются также упоминания и о случаях иррациональных способов диагностики болезней. "Была одна бабушка, когда к ней идешь, нельзя было ничего думать, она все мысли угадывала. Придешь, она говорит: "Знаю, знаю, чем болеет". И бежит, воды принесет и лечит".[63]

Были такие случаи и у украинцев. В Полтавском районе Омской области, например, у одной женщины "ребенок чах и мучался поносом, т.е. у него были "сухоты". Врачи ничем не могли помочь. Пошла к бабке. Та сказала принести муки, черемухи, чтобы сделать вареники. Если сварить вареники и все будут плавать, то ребенок будет жить, а если потонут, то помрэ. Варить вареники нужно было тогда, когда коровы (стадо) будут идти с поля".[64]

К числу диагностических мероприятий следует отнести и ряд иррациональных мероприятий, проводившихся русскими некоторых районов Омского Прииртышья с тем, чтобы определить состояние здоровья в последующие периоды. Так, например, в с. Междуречье Тарского района Омской области в 1960-80 годах была "верующая бабка", которая ходила в Новый год вокруг кладбища с тем, чтобы узнать, как она будет жить. Если не будет никакого шума, значит в следующем году она болеть не будет, а если она слышала шумы и шорохи, то на следующий год она должна была весь год болеть.[65] В с. Бергамак Муромцевского района Омской области в четверг перед Троицей (Семик) завивали венки на березах, а на Троицу (в воскресенье) шли смотреть на венок: если венок оставался зеленым - значит будешь здоров, а если венок засыхал - это к смерти.[66]

Существовали и курьезы в определении заболеваний местными жителями. В с. Могильно-Посельское Большереченского района Омской области, например, один из информаторов, работавший ветеринаром, выдвинул такую версию выявления импотенции: "Если мужик долго не женится, то явно, что импотент. Такое с мужиками могло случиться или с работы, от надрыва, от тяжелой работы или если парень до 30 лет девку не трогал, то произошло залегание".[67]

Таким образом, мы видим, что сфера диагностики очень тесно связана с представлениями об этиологии заболеваний. Представления эти в большинстве своем укладывались в общеславянскую традицию. В среде русского населения Омского Прииртышья эта область не была достаточно развита и систематизирована. Чаще всего диагностировались заболевания, характеризующиеся внешними изменениями, например, болезни кожи и т.п. Очень большой иррациональностью отличалась диагностика болезней внутренних органов и всевозможных нервных заболеваний. При этом можно выделить слой диагностических приемов, которые были доступны практически всему русскому населению Омского Прииртышья, и приемы, которыми владели лишь некоторые группы врачевателей (костоправы, повитухи и т.д.).

* Данная работа подготовлена при финансовой поддержке Министерства образования РФ, программа поддержки научно-исследовательской работы аспирантов высших учебных заведений, грант А 03-1.2-192

© И.В. Волохина, 2004 г.

Примечания >>>