О.А. Гайлит
 
Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского

«ИСТОРИЯ ЖИЗНИ» В КОНТЕКСТЕ СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ

Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 08-01-00197а

«История жизни» конкретного человека неотделима от истории эпохи, в которой она протекает, так же, как история человеческого общества формируется из множества локальных и микро историй. Особенно отчетливо влияние исторического контекста в биографиях прослеживается в переходные периоды, когда мир повседневности стремительно меняется под воздействием социально-экономических и политических факторов. Такими изменениями и «разрывами» повседневности была насыщена советская эпоха, сопровождавшаяся модернизационными волнами. Данная работа – опыт анализа биографии советского сельчанина, протекающей на фоне модернизации села. Примером биографического теста будет служить интервью с Олимпиадой Семеновной Булавкиной (1927 г. рождения), записанное автором статьи в селе Колосовка, в августе 2006 г. Вся жизнь Олимпиады Семеновны связана с родным селом, а ее карьера развивалась в рамках советского партийно-идеологического аппарата.

Олимпиаду Семеновну можно отнести к первому поколению советских людей, условно названных Н.Н. Цветаевой [1] «крестьянским» (большая часть его представителей происходила из крестьянских семей). Становление семьи, в которой родилась О.С. Булавкина, совпало с первой волной советской модернизации, обозначившей серьезные перемены в традиционном укладе деревенской жизни. Родители нашей героини поженились в 1925 г., когда их родное село было захвачено административными и экономическими преобразованиями. В 1924 г. с. Нижне-Колосовка становится районным центром, а вскоре на территории села появляется коммуна «Рассвет». На фоне этих перемен происходит традиционная, с церковным венчанием, свадьба родителей Олимпиады Семеновны.

Мать Олимпиады Семеновны – Евдокия Ивановна Чернова – выросла в многодетной крестьянской семье, была самой старшей из детей, поэтому с детства вынуждена была работать, помогать родителям. Систематического образования она не получила, хотя умела читать и писать. В отличие от матери, отец О.С. Булавкиной – Семен Гаврилович Агеев – закончил церковно-приходскую школу и «считался грамотным, даже очень грамотным человеком» [2] . Наличие (или отсутствие) образования, пусть и начального, становится определяющим фактором в дальнейшей жизни наших героев. Евдокия Ивановна становится «в основном рядовой колхозницей», работает в полеводческой бригаде, руководит звеном девушек: «они и лен таскали, всё значит, и на покосах всё». Ничего не меняет в статусе Евдокии Ивановны и обучение на трехмесячных курсах, где она получила специальность няни детского сада.

Согласно классификации сельского населения, сложившейся в современной исследовательской литературе [3] , мама нашей героини относилась к низшей группе колхозников – «колхозному пролетариату», не имевшей квалификации и выполнявшей самую тяжелую работу. Характер работ, выполняемых данной категорией сельчан, зависел от потребностей колхоза, поэтому был разнообразным. Рассказывая о своей матери, Олимпиада Семеновна использует те же смысловые категории, что и для описания родителей Евдокии Ивановны («рядовая колхозница», «вечный колхозник»), подчеркивая общность их «статуса». Заметим, однако, что в восприятии О.С. Булавкиной происходит подмена понятия «крестьянин» понятием «колхозник». Например, рассказывая о дедушке со стороны матери, она характеризует его так: «А дедушка – вечный колхозник, труженик, отец семейства, вечно в нужде, в заботе…» Очевидно, что Олимпиада Семеновна под «вечным колхозником» подразумевает не длительное членство в коллективном хозяйстве (тем более что к моменту создания колхозов ее дедушка находился в весьма зрелом возрасте), а тяжелый крестьянский труд, который стал в ее представлении определяющей характеристикой жизни деда.

Другое дело – отец Олимпиады Семеновны. Наличие образование позволило занять ему место в более привилегированной категории «колхозных специалистов» – колхозного счетовода. «Потом его взяли счетоводом тракторного парка – повысили его, на колосовской МТС». Интересно, что переход отца из колхоза на МТС, О.С. Булавкина рассматривает как повышение по службе. Действительно, машинно-тракторные станции были более привлекательным для сельчан местом работы, поскольку они являлись государственным предприятием с гарантированной денежной заработной платой и социальными льготами. Однако доступ на такое предприятие был органичен необходимостью получения соответствующей квалификации.

Должность счетовода тракторного парка стала лишь началом карьеры Семена Гавриловича. Из счетовода он был «взят» в помощники народного судьи, а вскоре и сам стал судьей. Накануне войны он даже получил направление в юридическую школу, однако, приступить к обучению не успел. Таким образом, Семен Гаврилович пополнил ряды администрации, «конторских» служащих. Следует отметить, что социальные изменения, которые происходили с отцом Олимпиады Семеновны, не были результатом его сознательного ухода из крестьянства. Например, так, как это описывает Н.Н. Козлова: «Молодой человек мог прожить в деревне до 22–23 лет, вести жизнь крестьянина, жениться, обзавестись детьми, остаться вдовцом. Но вот наступает момент, когда перемены становятся возможными, и он начинает социальные превращения и пространственные передвижения вместе с пятнадцатилетними…» [4] . У нашего героя не было такой необходимости. Во-первых, у него была любимая семья и домашнее хозяйство. Во-вторых, возможности для социальных перемен сами «настигли» Семена Гавриловича. Как мы уже отмечали, в 1924 г. его родная Колосовка становится районным центром с характерными признаками присутствия органов власти, управления, контроля. Этим процессом формирования нового административного и экономического пространства и был захвачен Семен Гаврилович.

Таким причудливым образом советская модернизация провела черту социальной дифференциации внутри одной сельской семьи. Изменение в социальном статусе главы семьи, судя по рассказу Олимпиады Семеновны, мало повлияли на ее имущественное положение. В быту Семен Гаврилович оставался крестьянином: держал небольшое хозяйство, заготавливал сено и т.д. Накануне Великой Отечественной войны он начал строить новый дом, однако строил собственными силами. Когда же он ушел на фронт, его жена и дочь остались в недостроенном доме без крыши и испытывали нужду, как и семьи рядовых колхозников.

Путь самой Олимпиады Семеновны в «советский средний класс» тоже не был сознательным выбором. В годы войны, как и многие другие подростки, она должна была пойти в школу фабрично-заводского обучения (ФЗО), где осуществлялась шестимесячная подготовка рабочих для ряда отраслей промышленности и строительства. Заметим, что повестка в ФЗО рассматривалась и самими молодыми людьми и их родителями, как очередная трудовая повинность, к тому же отягощенная тяжелыми условиями жизни в школах (казарменный быт, голод) и оторванностью от родного дома. Естественным было стремление молодых людей уклониться от такого обучения. Например, А.С. Битехтина [5], получившая в 1943 г. повестку в ФЗО, смогла избежать отправки в школу, поступив матросом на пароход. А по воспоминаниям, П.И. Туркиной [6] , которая не хотела отдавать в ФЗО своего сына, существовала возможность откупиться от выполнения данной повинности, заплатив 500 рублей. Естественно, что у крестьянской семьи, живущей в колхозе и получавшей натуральную заработную плату, такой возможности не было.

Олимпиаде Семеновне Булавкиной удалось избежать отправки в ФЗО благодаря ряду обстоятельств: «Я закончила 9 [классов], началась война, уже от отца пришла похоронка, на руках матери осталась прабабушка и мать отца, то бишь, свекровь ее. Зрение у меня с детства было слабое, а у нас была учительница из Ржева, эвакуированная, Антонина Алексеева, историк. Она меня сильно любила. И она приходит и говорит: “Евдокия Ивановна, давайте-ка мы отдадим ее на курсы”, – курсы учителей открывались, – “возьмут на завод, оторвет ручонку, засунет куда-нибудь в станок, по недосмотру”. Очки тогда не носили, не в моде было. Ну, она согласилась [мама], и я пошла на курсы». Как мы видим, определяющими в судьбе О.С. Булавкиной, наряду со счастливой случайностью (открытие курсов учителей), были позиции учителя и матери. Интересно, что сама Олимпиада Семеновна не участвовала в принятии судьбоносного решения.

Вмешательство некой внешней силы, влияющей на судьбу нашей героини, ощущается на всем протяжении ее рассказа. После окончания курсов, по распределению она «попала» пионервожатой в школу, в 1949 г. на комсомольской конференции ее «избирают» в состав Пленума райкома комсомола, а вскоре и секретарем райкома комсомола. В 1954 г. райком партии «направил» Олимпиаду Семеновну заведующей в библиотеку, а в 1975 г., снова по настоянию секретаря райкома («вызвал и нажал»), она становится ответственным секретарем общества «Знание». Таким образом, решающим фактором в развитии карьеры О.С. Булавкиной играет не ее личный выбор или пристрастия, а общественная необходимость и позиция районного партийного руководства. Как и ее отец, она попала под воздействие модернизирующего фактора – властвующего идеологического аппарата, который «брал», «направлял», «назначал». В условиях советской модернизации сверху основы нового мышления и существования формировались не в недрах меняющегося общества, а задавались инициатором модернизации – государством («внедрялось через дискурс власти» [7] ). Поэтому люди, попавшие в государственно-партийные структуры, автоматически обретали новый социальный статус в глазах остальной части общества.

Одно из основных преимуществ ее нового статуса – возможность выезда в город, причем не в поисках заработка, как это происходило с основной массой сельчан. (Отметим что, несмотря на ограничение свободы передвижения колхозников в связи с отсутствием у них паспортов, миграции сельчан в город в 1930–1940-е гг. имели весьма значительные масштабы [8] ). Командировки для участия в комсомольских или партийных конференциях в областном центре – это знак поощрения и одобрения со стороны власти. Поэтому для Олимпиады Семеновны это важно, и говорит она об этом не без гордости: «Да, работая пионервожатой, я была участницей первой послеобластной комсомольской конференции!» Именно в ходе этой поездки она впервые ощутила «неполноценность» сельского образа жизни: «Как раз приехала на гастроли Клавдия Ивановна Шульженко и вот я ее видела там, она для делегатов давала концерт. А мы, ну, деревня-матушка! В гостинице “Октябрь” жили, и ждали, когда она выйдет из номера, чтобы хоть ее близко, поближе посмотреть». Естественным становится желание преодолеть эту оторванность от «культурной» жизни города.

Еще отчетливее стремление и необходимость овладения знаниями проявляется, когда О.С. Булавкина переходит на работу в районную библиотеку. Здесь она экстерном заканчивает 10 класс и заочно учится в библиотечном техникуме. Свою страсть к знаниям она удовлетворяет посредством чтения и собирания личного архива: «[Искусство] это моя боль! Я никогда не держала карандаш в руках <…> А мое любимое – это вот читать мемуары. <…> Я читала все это потому, что я – библиотекарь. <…> И вот книги о художниках, допустим. <…> Ну и поэзия, я собирала все. Вот у меня что было, если я писала, бывало, заметку, у меня без стихов никогда не обходилось. Вот это моя была боль, то же самое». Любовь и боль одновременно. Олимпиада Семеновна полюбила свою работу среди книг, газет, журналов, грампластинок, мир советской массовой культуры стал для нее своим: «… отчим выписал из Ленинграда очень много книг по искусству для библиотеки, собрала фонотеку». Для нее было важно соответствовать своей должности: «Я читала все это потому, потому что я – библиотекарь». Вместе с тем, переход в «мир модерна» [9] , обернулся болью от непричастности к творчеству: «Я никогда не держала карандаш в руках». Отсюда, видимо и потребность в собирании личного архива, в котором нашлось место не только стихам советских поэтов и песням военных лет, но и фотографиям памятников, цветным слайдам Третьяковской галереи, газетным вырезкам, материалам по истории села. Отсюда и стремление поделиться своей «болью», приобщить новых людей к миру культуры. «Я вот несла вот эту пропаганду, вот это искусство людям,» – так для себя Олимпиада Семеновна определяет задачи советской пропаганды.

Видимо, поэтому она плохо помнит мероприятия на политические и социальные темы, их О.С. Булавкина проводила по долгу службы: «Заставляли нас. Вызовет Нина Никандровна – это наша заведующая управлением культуры, Бревнова, да и спросит: “Олимпиада Семеновна, а почему у вас так маловато антирелигиозной?” А мы вот и стараемся: “Без бога – шире дорога”, книжные выставки “Венчается раба божья” и прочее». Совсем иначе вспоминаются мероприятия на любимые темы: «Вот приезжаешь на ферму. <…> Доярки <…> брякают там с ведрами, надо доить и прочее. Я включаю запись “По улице мостовой”. Как, рубану, значит это! Все, садятся, я начинаю рассказ о ней [Руслановой], о ее жизни, а ее обо всех трудностях, обо всем. <…> Заканчиваю еще песней, а они сидят! Сидят и не уходят! И забывают про дойку! Вот я считала, что достигла желаемого». Эмоциональное потрясение, слезы сочувствия или просто интерес – это тот результат, к которому стремится Олимпиада Семеновна. Соучастие рождает единение. Жизнь сообща свойственна и крестьянской культуре, и советской идеологии. Это чувство единения с героями мероприятий О.С. Булавкиной достигалось и добавлением ярких деталей из их биографии: Л. Русланова – сирота, пела на клиросе, А. Оленичева – омская песенница, известная всей стране – «простая колхозница» из д. Большие Кучки Тарского района и т.д. Истории об обычных людях, «простых колхозниках», создавали ощущение «народности» советской культуры.

Рассказ о работе охватывает большую часть воспоминаний О.С. Булавкиной. Сквозь рабочие будни проступают и события официальной истории: «Я, наверное, первая узнала о том, что Сталин заболел. У нас в райкоме был семинар библиотекарей, и секретарь по идеологии у нас был на семинаре. И надо куда-то позвонить, а напротив вот это самое здание, где радиоузел был. <…> Захожу, мне говорят: “Слушай, сводку передают, что у Сталина белок в моче и прочее там…”». Болезнь и последующая смерть лидера партии и государства запечатлелась в воспоминаниях Олимпиады Семеновны как огромное горе: «Никогда не забуду, стою на пороге, вот так всхлопнула руками и меня ужас объял – как мы будем жить без Сталина?!» Подобные переживания были свойственны не только Олимпиаде Семеновне, как и многие другие советские люди, она ему верила, обожествляла (не случайно у нее дома портрет Сталина висел в красном углу), считала залогом будущего благополучия.

Но жизнь продолжалась, а благополучие было достигнуто и без Сталина. Вот как О.С. Булавкина вспоминает о переменах в жизни ее родного села в 1960–1970-е гг.: «У нас какой построили маслозавод! Вот помню, зайдешь в буфет, в райкомовский: сливки, значит в этой, бутылочках, ряженка, кипяченое молоко, кефир, мороженое, всё…» Это происходило в ходе очередного витка модернизации села в 1960–1970-х гг. Преобразования были направлены на создание укрупненных населенных пунктов городского типа, что сопровождалось строительством современного жилья, развитием социальной и экономической инфраструктуры. При этом, такие поселки городского типа создавались только в, так называемых, «перспективных» сельских поселениях, обрекая прочие – «неперспективные» – на постепенное исчезновение. Разумеется, что районный центр Колосовка стал примером советского поселка городского типа: «Всё было! Оборудование чехословацкое было! <…> Тогда и КБО тут – комбинат бытового обслуживания был, все было, кирпичное производство…» Присутствие на селе производства и предприятий бытового обслуживания, т.е. элементов городской инфраструктуры, формировало у жителей таких сел ощущение благополучия: «Комсомольцы решили вечер отдыха устроить. Я поехала туда. <…> И вот они мороженое к этому вечеру подготовили, понимаете, целый бачок. <…> Помню, там мы попробовали, они целый бидон наложили Нине [дочери] домой, чтобы она увезла. Всё было!»

Профессиональная деятельность Олимпиады Семеновна была тесно связана со словесными играми: семинары, конференции, устные журналы, лекции. Деятельность несвойственная и непонятная крестьянству. Вероятно, Олимпиаде Семеновне неоднократно приходилось сталкиваться с презрительным отношением к ее труду со стороны рядовых колхозников. И для нее, вышедшей из крестьянской среды, важно получить одобрение от представителей той самой среды: «Я лежала в больнице, и заходит женщина – доярка из корсинской [с. Корсино] фермы – Тамара Григорьевна Пономаренко. Я говорю: “Тамара Григорьевна, – она с тапoчком ходила, нога у нее сильно болела, – щас бы бросить этот тапoчек, да поработать бы так, как работали!” Она говорит: “Да я помню, и вы с нами поработали”. Потому что я вот знала район, потому что я тесно общалась с людьми». Такое определение деятельности как «работы», да еще из уст простой доярки – рядовой колхозницы значит для Олимпиады Семеновны много больше, чем сожженные ею грамоты от представителей власти.

И все же, она несколько лукавит, говоря, что грамоты – «это бумага». Официальное признание заслуг важно для Олимпиады Семеновны. Она с обидой вспоминает, как на два года задержался ее значок «Отличника советской культуры»: «Получилось как-то неприятно, то, что меня оформили на звание “Заслуженного работника культуры”, облисполком. <…> Но! Меня наградили сначала этим значком, и два года у кого-то в сейфе он пролежал. Я не знала. А надо было сначала это [значок], потом звание». И свою биографию она конструирует через карьеру и профессиональную деятельность, акцентируя внимание на официальном признании значимости ее труда со стороны власти: «<…> медаль “За доблестный труд”, кстати, у меня тоже. <…> В общем, у меня, наверное, шесть этих правительственных наград. Ну и еще заканчивая о себе, скажу – почетный житель Колосовки – мне было присвоено, номер один. Свидетельство об этом есть». В отличие от своих родных, которых О.С. Булавкина определяет в категориях крестьянской культуры, себя она представляет совсем иначе – с помощью формальных критериев, через должности и официальные награды. Такое самосознание посредством официальных идеологических критериев знаменует значительные перемены в сознании Олимпиады Семеновны – ориентация на ценности не свойственные крестьянской культуре.

Жизненный путь О.С. Булавкиной, представленный в ее рассказе демонстрирует способы адаптации сельчан в условиях советской модернизации. Мы видим, как стремительно развернувшиеся процессы трансформации политико-административного и социально-экономического пространства захватывают семью Олимпиады Семеновны, меняя привычный крестьянский статус ее членов. В их жизни, как в зеркале отразились процессы становления новой социальной структуры сельского общества, развития административной и экономической инфраструктуры села, официальные исторические события. Разрыв с крестьянством – пожалуй, основная составляющая перемен в жизни наших героев. Однако этот разрыв не был сознательным уходом, а скорее вынужденная адаптивная мера, ответ на вызовы модернизации.

Как и многие другие жители села, Олимпиада Семеновна была захвачена стремительным потоком событий, постепенно уходит из мира крестьянской культуры в мир советской культуры. Она – советский человек. И дело здесь не только в том, что большая часть ее связана с советской эпохой. Она искренне принимает нормы и ценности советской идеологии, воспринимает себя и других посредством категорий советской риторики, стремится соответствовать своему статусу «работника советской культуры». И все же, продолжая жить в сельском социуме, Олимпиада Семеновна не порывает окончательно с крестьянской культурой. Собранный ею архив по истории родного села, словно долг перед крестьянским прошлым, ностальгия по утраченному крестьянскому статусу.

© О.А. Гайлит, 2009