Статья подготовлена  при финансовой поддержке
РГНФ, проект № 05-01-90102а/Б

А.А. Крих

ГРАНИ ЭТНИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ БЕЛОРУСОВ:
панцирные бояре – литва – сибиряки

К середине XIX в. сибирское население имело устойчивую внутреннюю структуру, к которой приходилось приспосабливаться переселенцам из других регионов России. Переселенческий контингент не был един в сословном и этническом отношениях, помимо крестьянского населения прибывали и группы с более высоким социальным статусом. На примере одной из групп белорусского населения будет рассмотрена трансформация этнической идентичности в результате переселения.

В 1858 г. в Бергамакскую волость Тарского округа Тобольской губернии прибыла значительная партия белорусских переселенцев – панцирных бояр из Себежского у. Витебской губ. История переселения в Сибирь этой группы хорошо освещена в научной литературе [1]. В структуре шляхетского сословия Великого княжества Литовского панцирные бояре занимали промежуточное положение между малоземельной шляхтой и магнатами. В конце XVIII в. панцирные бояре были близки по сословному положению к казакам и однодворцам [2] . В правовом отношении эта группа переселенцев ничем не отличалась от государственных крестьян, но то, что их предки являлись панцирными боярами, накладывало определенный отпечаток на их самоидентификацию и поведение в процессе переселения и обустройстве на новом месте.

Группа не была монолитной в этническом отношении. Проанализировав пофамильный состав переселенцев, Т.С. Мамсик выявила следующую этноязыковую структуру группы: белорусские фамилии носили 48% семей (такие фамилии, как Никанёнок, Тябут, Борода, Годюк, Галуп, Калина, Лапух, Масло, Оглокевич, Олехнович, Полукевич и Шершень), 28% семей имели полонизированные варианты фамилий (Гришмановский, Дроздецкий, Желота, Ляхнов и Мазур), третью группу составляли семьи (6%) с малороссийскими фамилиями (Перепеча и Сковорода). На происхождение из Прибалтики указывали фамилии Пунтус и Литвин (4% семей).

15% семей имели великорусский формант фамилий, произведенных от отчеств: Архипов, Гаврилов, Григорьев, Иванов и т.д. [3]. Исследователи предположили, что последние фамилии были образованы уже в Сибири в ходе интеграции пришельцев в русскую старожильческую среду, а их носители принадлежали к разросшимся кланам Полукеевичей, Дроздецких и др. [4] .

Разрозненная в этническом, но спаянная в социальном отношении группа вселилась на зимовку в ноябре 1858 г. в старообрядческие деревни Бергамакской волости – Скирлу и Большекрасноярскую. Основываясь на ряде косвенных свидетельств, исследователи предположили, что витебские панцирные бояре являлись старообрядцами [5]. Отказавшись от переселенческого участка, который был предложен землемерами, переселенцы настояли на своем решении обосноваться в д. Скирле, в которой часть жителей записалась в казаки и выезжала на жительство в Киргизскую степь. В докладной записке доверенного от общества панцирных бояр говорилось о том, что из Скирлы выезжает 500 д.м.п. [6]. Но по переписи населения 1850 г. (т.е. за восемь лет до описываемых событий) в д. Скирлинской всего был 591 житель [7] . За период 1850–1858 гг. массовых вселений в эту деревню не наблюдалось. Более того, не все скирлинские старожилы записались в казаки, упоминания о них есть и в последующих переписях.

По отчету Тарского земского исправника об управлении образцовыми волостями за 1858 г., в разряд которых входила Бергамакская волость, в отчетном году в Киргизскую степь "с перечислением в казаки" выбыло 64 мужчины и 60 женщин [8], в то время как панцирных бояр прибыло 206 мужчин и 216 женщин [9] . Вероятно, переселенцы сознательно завысили число выезжающих старожилов, чтобы сибирская администрация разрешила им остаться на жительство в д. Скирле. Со своей стороны старожилы, выезжающие в степь, были заинтересованы в поселении белорусов в их деревне, т.к. последние были готовы купить покидаемые хозяевами дома и хозяйственные постройки.

Но вскоре обнаружились противоречия между старожильческой и переселенческой общинами и летом 1861 г. панцирные бояре подали прошение о переводворении на ранее предлагаемый им участок, который находился между деревнями Заливиной и Гузеневой, вблизи недавно заселенной д. Новосергиевой (современная д. Сергеевка Кыштовского района Новосибирской области) [10]. Это прошение, как и последующее, было отклонено. Тем не менее, участок был заселен витебскими переселенцами в первой половине 1860-х гг. Новое поселение получило название д. Воскресенка, куда, однако, переехали не все семьи панцирных бояр. Оставшиеся на прежнем месте переселенцы в конце 1880-х – 1890-е гг. добились разделения д. Скирлы на два самостоятельных населенных пункта. Старожильческая часть деревни получила название Старая Скирла и по материалам Первой всероссийской переписи населения 1897 г. в ней проживало всего 5 семей (38 д.об.п.) переселенцев [11], остальное население было старообрядческим. Переселенческая часть стала называться Малой Скирлой, панцирные бояре составляли здесь 74% населения [12] . Семей старожилов в Малой Скирле не было.

Еще до официального разрешения себежским панцирным боярам остаться в д. Скирле, которое последовало 16 января 1860 г., некоторые их семьи устроились на жительство в другие деревни Бергамакской волости, в частности в д. Розвилы (она же Большеречье), Малинкино и Колобово [13] . В д. Большеречье (современный Кыштовский район Новосибирской области) панцирные бояре поселились отдельной улицей, которая получила название Витебская (Вытябка) или Свинушка [14] . На другой улице поселились смолянины – переселенцы из Смоленской губ., их улица называлась, соответственно, Смоленка. В конце 30-40-х гг. XX в. смолянины называли жителей Вытябки свинушанками или витебшанами . Молодежь с разных улиц устраивали драки "из-за девчонок", витебшаны не пускали смолянинов на свою улицу. Информант из смолянинов отмечал, что "раньше витебшаны говорили протяжно, но сейчас обрусели и говорят как все" [15] . Таким образом, можно говорить о сохранении особенностей этой группы населения вплоть до начала 1940-х гг.

В официальных документах эта переселенческая группа именовала себя панцирными боярами, и администрация как в Европейской России, так и в Сибири, также использовала это название на протяжении 1858–1861 гг. В тоже время, в метрических книгах прихода Богоявленской церкви с. Малокрасноярского, к которому относились деревни, где проживало интересующее нас население, это название группы не упоминалось, а все панцирные бояре назывались "Витебской губернии переселенцы" [16] . Жители д. Старой Скирлы называли потомков себежан вытябщиной [17] , но ни один из информантов – потомков витебских переселенцев, – не назвал этот термин в качестве эндоэтнонима. Двое информантов в качестве прозвища, которым их называли старожилы, указали термин литва [18]. В.А. Дроздецкий, 1931 г.р., назвавшийся литвой, являлся потомком Силантия Наумова Дроздецкого (1837–1911), который входил в группу панцирных бояр, подававших прошение о переселении из д. Скирлы на ранее предназначавшийся для них участок [19] . В эту группу желающих поселиться отдельно не входили предкои другого нашего информанта – Е.Т. Полукеевой, 1917 г.р., которая также назвалась литвой.

Однако анализ записей метрических книг показал тесную связь рода Полукеевых с Мазуровыми, Никоненковыми и Ляхновыми, чьи имена и фамилии значились в прошении о переводворении. Дед Е.Т. Полукеевой и его братья являлись восприемниками (крестными отцами) детей в названных семьях в 1880-е гг. [20] . Характерно, что одна из улиц в д. Малой Скирле также называлась Литва .

В середине XIX в. среди населения Витебской губ. в качестве самоназвания был широко распространен термин белорусы [21] , в то время как под Литвой понимали территорию Виленской, Ковенской, Гродненской и западную часть Минской губ. Соответственно, литвой или литвинами называлось население этих губерний [22]. С другой стороны, белорусское самосознание было характерно для крестьянского населения и, как отмечают исследователи, "белорусскость" в массовом сознании вплоть до начала XX в. ассоциировалась с низким социальным статусом человека [23] . В свою очередь белорусская шляхта предпочитала называться литвинами или поляками, а зачастую и тем и другим одновременно [24] . Таким образом, панцирные бояре Себежского у. Витебской губ., являвшиеся частью малоземельной шляхты и противопоставлявшие себя крестьянскому населению, могли в качестве самоназвания употреблять термин литва .

В Сибири, по мере адаптации панцирных бояр к местным условиям, а также при смене поколений, экзоэтноним литва превратился в прозвище, а самоназванием большей части группы стал термин сибиряки [25] . В качестве самоназвания термин сибиряки использовали не только потомки витебских панцирных бояр, но и переселенцы из других губерний Европейской России, прибывшие в Сибирь до начала массовых переселений последней трети XIX в. Этот этноним дистанцировал его носителей, с одной стороны, от старожилов, называвшихся чалдонами, а с другой – от российских и других групп поздних переселенцев. Переходный характер группы обусловил тот факт, что часть потомков панцирных бояр назвала себя российскими, ориентируясь на семейные предания о том, что их бабушки и дедушки были привезены маленькими "из России" или, в другом варианте, были сосланны оттуда [26] . Другая часть информантов, преимущественно из д. Воскресенки, отнесла себя к старожилам, назвавшись чалдонами [27] . Не случайно эти люди были жителями д. Воскресенки, где в конце XIX в. жили исключительно потомки витебских переселенцев и не было собственно старожилов-чалдонов и поздних переселенцев. Характерно, что в переписи 1897 г. все воскресенские жители назвали себя местными уроженцами, даже те, кто явно не мог родиться в Сибири.

На протяжении второй половины XIX в. витебские переселенцы заключали браки преимущественно внутри своей группы. По мере расселения панцирных бояр по деревням Малокрасноярской и Бергамакской волости Тарского округа, в их брачный круг вошли, помимо д. Скирлы, д. Розвилы (Большеречье), Воскресенка, Колобово и Малинкино. Причем священников не смущало наличие одинаковых фамилий у венчавшихся: в 1865 г. были повенчаны житель д. Скирлы Егор Яковлев Полуйкеев 20-ти лет и уроженка д. Розвил Феврония Ермолаева Полуйкова 17-ти лет [28], а также жители д. Воскресенки Сергей Григорьев Пузыня 18-ти лет и Анна Савельева Пузыня, 21 года [29] .

Со временем круг родственных и свойственных связей витебских переселенцев расширился. В 1880-х гг. среди восприемников в семьях панцирных бояр значились старожилы-кержаки . К примеру, в д. Скирле представители старообрядческого клана Нохреных были крестными детей в семьях Ляхновых, а в д. Розвилах у Гришмановских [30]. В семьях Дроздецких в Скирле в роли восприемников выступали мордва Рябовы [31] . Но браки тем не менее, заключались в большинстве случаев внутри группы, о чем свидетельствуют также и воспоминания информантов. Таким образом, налицо замкнутость этой группы переселенцев, которая была обусловлена осознанием своего привилегированного положения. Это вело к заключению браков внутри группы, стремлению обособиться, отселиться от старожилов, как это было в Скирле или в создании отдельных краев, как в Розвилах.

Но внутри группы существовала также и противоположная потребность – к осибирячиванию, слиянию в культурно-бытовом отношении со старожильческим населением, в стремлении называться сибирскими уроженцами, о чем свидетельствует быстрая ассимиляция фамилий витебских переселенцев, на которую указывала Т.С. Мамсик [32] . В третьем-четвертом поколении потомков "панцирных бояр" произошла смена самоназвания группы, большинство членов которой стали называться сибиряками или родчими, т.е. местными, рожденными в данном населенном пункте. В национальном отношении члены этой группы считали себя русскими. Таким образом, себежскими панцирными боярами и их потомками был апробирован один из вариантов ассимиляции большой группы населения – путем сознательной установки на слияние со старожильческой средой в психологическом и идентификационном плане, сохраняя при этом некоторые групповые особенности и изоляционизм. Особенность сложившейся ситуации заключалась в том, что панцирные бояре были вынуждены влиться в новую социальную среду, где высоким социальным статусом обладали не определенные сословные группы шляхты, а старожильческие категории крестьянского населения – чалдоны и кержаки . В этом случае, панцирные бояре-литва хотели называться местными, старожилами, но не хотели быть ими по существу.

© А.А. Крих, 2005