Кумандиния - страна, где проживают кумандинцы

"Лето - время отпусков..."- сколь много раз я видел заголовки статей с таким именно началом. Заманчиво, не правда ли? Не знаю, как у других, а у меня, начиная с 1991 года, лето - это время подготовки и проведения романтических поездок на археологические раскопки и в этнографические экспедиции. Вот и лето 2000 года не составило исключения.

Слово "кумандиния", признаюсь, я придумал сам. Родилось оно во время бесчисленных хождений по селам Красногорского района, когда заходишь в обычную российскую деревню, на двор к кумандинцам и окунаешься в совершенно иной мир. Там жизнь проходит в другом измерении. Здесь говорят на особом - кумандинском языке, правда не каждый и все реже и реже. В некоторых семьях еще сохранились старинные предметы - результаты работы кумандинских мастеров, служащих символами древней ушедшей эпохи, составляющих особый колорит, который манит, зовет исследователя в дорогу.

В которой раз мчит меня автобус к подножью Елтоша, кажется, что теперь меня и удивить здесь нечем... Однако по-прежнему с восторгом смотрю на петляющую ленту дороги, разноцветные поля на косогорах, на необычайно близкое и глубокое небо. Наконец, холмы расступаются и перед глазами возникает Старая Барда. Хотя этого названия уже нет, и сам районный центр давно называется Красногорском, хочется мне называть его Бардой. Слово то красивое и ничего не имеет общего с хмельным напитком. Так называли свое село первые крестьяне, поселившиеся здесь в начале 18-го века. Это слово означало заболоченные и мало пригодные для жизнедеятельности места. Места, которые благодаря кропотливому труду крестьян, превратились в благодатные места. Это позже кому-то взбредет в голову переименовать Старую Барду в Красногорск.

Выхожу из автобуса и первым делом смотрю на Елтош. Этот красавец в своем зеленом платье в любое время притягивает взоры, и кажется, что любоваться им можно вечно. Там, на самой вершине, как утверждают старики-кумандинцы, во время всемирного потопа пристал плот, на котором и приплыли в эти места куманды-кижи. Остатки этого плота якобы лежали там еще в начале 20-го века. Эта легенда бытует до наших дней, и мне самому удалось записать ее у одного старика в 1997 году во время первой поездки к кумандинцам. Позднее я выяснил обстоятельства возникновения этой легенды. Мотив потопа и спасения на плоту был весьма распространен среди северных алтайцев, и очевидно заимствован у первых христиан-миссионеров, познакомивших кумандинцев с библейским преданием о Всемирном потопе и Ноевом ковчеге.

Теперь расскажу подробнее об останках ковчега (кумандинцы называют его "сал" - плот) на вершине Елтоша. Среди многочисленных писем Петра Ивановича Каралькина - уроженца с. Елтош, первого ученого из кумандинцев, хранящихся в Красногорском музее, встретил его упоминание об этом плоте. Петр Каралькин родился в 1908 году, и позднее, будучи подростком, сам видел бревна на вершине Елтоша. Когда он и его сверстники расспросили об этих бревнах землемера Алалихина, занимавшегося в 1915-1916 годах нарезкой земельных участков в кумандинских аилах, то он им рассказал, что эти бревна - остатки тригонометрической вышки, стоявшей на вершине горы и которая служила указателем для землемеров. Так вот в чем дело! Рухнувшая вышка, состоящая из скрепленных бревен, и послужила основанием легенды о потопе, вселила уверенность кумандинцам о справедливости древнего предания.

Кансы - курительная трубка

Путь до села Егона, что в 5 км от Красногорского, занял у меня около часа. Попасть в это село мне хотелось по нескольким причинам. Во-первых, здесь проживают несколько семей кумандинцев, с которыми я беседовал три года назад, хотелось уточнить полученные ранее сведения. Во-вторых, Егона - родина Феофана Сатлаева - историка, этнографа. Думал, может повезет поговорить с его родственниками. Иду по хорошо накатанной дороге, по обе стороны ее кукурузные поля. Кажется, что вот так было и раньше. Но в памяти всплывает разговор, который был у меня накануне с З.Д. Курбатовой - бывшей директором районного краеведческого музе. Она рассказывала, как в 1982 году по ее просьбе из Ленинграда в Красногорское приехал П.И. Каралькин. Петр Иванович имел огромный опыт организации музеев, сам был музейным работником и Зинаида Дмитриевна решила использовать его знания для организации музея в Красногорском.

Каралькин приехал в начале осени на несколько недель, жил в Красногорском, так как к этому моменту его родное село Елтош уже исчезло с лица земли. Петр Иванович помог Зинаиде Дмитриевне не только методическими рекомендациями, но и в сборе экспонатов по кумандинской этнографии. С этой целью они совершили поездку в Егону. По осенней распутице даже вездеходный уазик не смог преодолеть 5 километров. Поэтому музейщикам пришлось идти пешком, увязая в грязи по колено.
То, что они увидели далее, по словам Зинаиды Курбатовой, потрясло до глубины души. Они обошли несколько кумандинских домов (а тогда в Егоне кумандинцев проживало гораздо больше, чем теперь) и везде застали "первобытное состояние". Дома были неухоженными, повсюду грязь. Мебели мало: примитивный стол, стулья и кровать. Повсюду были пьяные люди или даже сами пьянки. Какие чувства испытывал тогда Петр Иванович по отношению к своим землякам? А те, в свою очередь были очень рады такому высокому гостю. Каралькина очень уважали, многие приходились ему родственниками. Здоровались и всегда обращались к нему по имени и отчеству.

Походив по Егоне полдня, З.Д. Курбатова забеспокоилась, где же они будут есть, ведь здесь нет ни одного чистого дома, ни говоря уже о чистой посуде или еде. К ее удивлению, Петр Иванович повел ее в дом, куда они уже заходили ранее и где застали "первобытное состояние". Только теперь этот дом преобразился: его стены были чисто выбелены на скорую руку, пол вымыт и застелен новыми половиками, в центре комнаты стоял стол, который ломился от еды. Главным блюдом была вареная баранина. Есть пришлось в большом кругу родственников Каралькина из ЧИСТОЙ и совершенно НОВОЙ посуды. Откуда что взялось. Вот это перемены! Что это за сила, которая в одночасье заставила опустившихся на дно людей при виде уважаемого родственника, дорогого гостя привести в порядок свой дом?..

Прихожу, наконец, в Егону. После долгой дороги и полуденного жара хочется спрятаться в тень. Гляжу, в первом попавшемся доме сидят старушки-кумандинки на крыльце. Захожу в ограду: "Эзеннер,- говорю,- что по-кумандински означает здравствуйте!"- "Здравствуйте"- отвечает по-русски одна из старушек. Спрашиваю: "Можно присесть у вас в холодке? Устал с дороги". Старушка не возражает.
Начинаю постепенно расспрашивать по интересующим вопросам. Выясняется, что вторая бабушка глухонемая. В детстве она сильно переболела, и с тех пор слышит и говорит едва-едва. Та, другая, оказалась хозяйкой. Зовут ее Анной Игнатовной, девичья фамилия Сатлаева. Она родственница Ф.А. Сатлаева. Впоследствии мне пришлось встретить еще несколько родственников Феофана Сатлаева (кумандинцы произносят его имя так "Фаефан"). А в одной семье жена приходилась родственницей ("своей" - как говорят кумандинцы) Феофану, а муж - Петру Ивановичу Каралькину. В бесконечной череде вопросов, которыми я засыпаю моих хозяек, и не замечаю, как пролетает несколько часов. Чувствую, что и я, и мои информаторы выжаты, как лимон. Собираюсь уходить и вдруг замечаю, как глухонемая бабушка (зовут ее Акулина) достает из кармана курительную трубку и кисет. Медленно она набивает трубку табаком и прикуривает от спички. Дымит она совсем не долго. делает три затяжки и вытряхивает пепел.

Меня это очень заинтересовало, неоднократно приходилось встречать курительные трубки, причем сохранились они только у стариков, но эта была так великолепно выполнена, что я поспешил зарисовать и сфотографировать ее. Акулину очень развеселило мое внимание к ее трубке. Она стала выкрикивать какие-то невнятные фразы, эмоционально жестикулировала руками. Вторая старушка выступила переводчицей и донесла до меня смысл выражений глухонемой: "Говорит - трубку отец делал... (поворачивается к глухонемой и спрашивает по-кумандински:" Сеенг агангнынг ады кем?" - Как звали твоего отца?)... Отца звали Какар... трубку сам делал... только трубка от него осталась...память об отце...кисет сама делала... из кофты".

Уже в другой деревне - в Ужлепе у одного старика я увидел трубку, которую он изготовил сам. У этого старика - Фаефана Натросовича, оказались интересные воспоминания о старинной трубке и кисете, которые достались ему в наследство от его отца еще до войны. Фаефан очень дорожил своей трубкой и кисетом, расшитым чудесным узором цветными нитками. Когда его призвали на войну, он взял с собой и любимую трубку. Воевал Фаефан смело. В атаку всегда первым шел. Однако не повезло ему под Кеннигсбергом. В начавшейся атаке он первым вырвался из окопа и побежал в атаку. Но рядом упал снаряд, от разрыва которого Фаефану Натросовичу снесло бедро правой ноги. Как раз в том месте, где в кармане трубка с кисетом лежали... Когда очнулся, хлопнул себя по привычке по карману и завыл от зверской боли. Хотелось затянуться крепко, чтобы притупить боль, но трубки не было. Посмотрел вокруг, поискал рукой, не нашел. После госпиталя Фаефан вырезал себе новую трубку, с которой не расстается до сего дня.

Он как многие другие старики-кумандинцы садят табак на своем огороде. Осмотрев табачные плантации я пришел к выводу, что кумандинцы оказывают недостаточный уход за этим растением. Семенники регулярно не обрываются, полив почти не производится. От этого растение очень хилое, да и собирают они всего один "урожай" за год. Тогда как обычно в наших местах можно собирать до двух "укосов". На прощанье я пообещал выслать этому старику семена другого сорта табака.
Чувствую себя миссионером, подобно первым христианам на Алтае, которые в целях приучения инородцев к правильному "домохозяйству и землепашеству" распространяли среди северных алтайцев агротехнические знания и семена культурных растений, и табака в том числе.

Ах ты, бедная лошадка...

Беседую с информатором - старенькой бабушкой, которая на удивление оказалась очень разговорчивой. Совсем недавно она переехала в Красногорское из глухой таежной деревушки, где прожила всю свою жизнь. Будучи все это время в отрыве от "цивилизации", она стала очевидцем и участником традиционных обрядов кумандинцев, да и разговаривать по-русски она научилась только лет десять назад. Для этнографа такой информатор просто сокровище! Она рассказала много интересного. Например, о том, как совершался обряд жертвоприношения с забоем лошади. Животного для жертвы определяли в момент его рождения по особым признакам. Как правило, такое животное было особой масти, либо оно появилось на свет в один момент с рождением в семье ребенка. С момента рождения и до жертвенного обряда это животное запрещалось использовать в хозяйственных целях, а также для верховой езды и вообще не разрешалось прикасаться к нему.
В назначенный для жертвоприношения час молодого жеребца выводили на поляну, где разрешалось присутствовать только лицам мужского пола. Взбешенный и необъезженный жеребец, привязанный длинной веревкой к деревянному колу, начинал метаться. Только после того как шаман совершая свой обряд-танец вокруг животного, замыкал начатый круг, жеребец вставал как вкопанный и подпускал к себе незнакомых людей. После этого шаман накидывал ему на морду петлю, которую при помощи палки скручивал все сильнее и сильнее, сдавливая дыхательные пути пока животное не погибало. Этот способ забоя скота - удушением известен еще по описаниям Геродота.

Убитое животное тут же разделывали и варили в огромном казане на костре. Сваренное мясо отделяли от костей, которые закапывали в землю. Остатки мяса мужчины несли домой, а шкуру лошади растягивали на жердях. Позднее, чтобы предприимчивые скорняжники не снимали с жертвенников шкуры для выделки, кумандинцы стали растягиваемые шкуры протыкать и надрезать.
Замечаю у старушки на шее православный крестик и спрашиваю: "Бабушка, так вы крещеная...?" А она отвечает: "Конечно крещеная, я ведь верующая. Отец за меня два раза лошадь в жертву приносил..." Вот так в сознании кумандинцев слились две религиозные системы. Восприняв от первых христиан-проповедников идею о едином Боге, кумандинцы стали поклоняться Христу, продолжая при этом приносить ему в жертву животных, как когда-то они поступали в отношении своих богов.

Птица белая, птица черная

Одна из информаторов рассказала такую историю. Однажды в детстве (это были 40-е годы) она очень сильно заболела. Лежала неделю в бреду. Вдруг к Васькиным (а это ее девичья фамилия) пришла в гости их бабушка-шаманка, которая проживала в Солтоне, и которой во сне привиделось, что внучка ее серьезно больна. Проснувшись, старуха тут же отправилась к больной девочке.

Прийдя в дом к Васькиным, старушка пропитала потом больной небольшой лоскуток ткани, взяла его, и, в сопровождении матери девочки, ушла камлать, а больная лежала в доме. В тот момент, когда началось камлание, девочка увидела двух птиц, которые проникли в дом через печную трубу. Одна птица была белая - сорока, другая черная - ворона. Птицы подскочили к ногам девочки и стали говорить на человеческом языке. Черная птица говорила: "Аларах" - унесем, заберем ее. Белая птица ей возражала: "Нет. Она останется". Немного поспорив, птицы стали бороться. Девочка, следившая за поединком, замечала, что ворона брала верх. Она поняла, что ворона - это смерть, а сорока - это жизнь. И когда ворона уже было одержала верх и стала заклевывать сороку, девочка решила помочь белой птице, потянулась с кровати и столкнула ногой ворону... После этого она провалилась в бездну и очнулась только когда вернулись с камлания женщины. Девочка рассказала бабушке о своем видении, старушка улыбнулась и ответила: "Ну вот, дочка, теперь ты поправишься". Так оно и случилось...

Старый кам, последний кам

Слово "шаман" имеет в языке алтайцев свою аналогию - кам. Отсюда слово камлать. Вообще существует достаточно четкая иерархия камов, которыми, кстати, могут быть как мужчины, так и женщины. Самый последний абыс - женщина, как утверждают кумандинцы, проживал в селе Калташ. Эта старушка была последней кумандинкой, которая лечила при помощи общения с духами. После нее этим уже никто не занимался. В том же Калташе, говорят, проживал и последний кумандинский сказитель. С его смертью ушла в прошлое, позабыта самобытная и интересная духовная культура этого народа. Удалось записать рассказ и об одном старике-провидце. Многим запомнилось его предречение о том, что ждет людей (имелось в виду проживающих в северных предгорьях Алтая) большое горе и несчастье, и что прийдет все это, якобы, с востока. С какого именно востока ждать беды, географического или культурного, старик так и не уточнил.

По следам Каралькина...

В первой части своих записок я уже писал, что в экспедиции мне довольно часто приходилось встречать родственников Петра Ивановича Каралькина - первого ученого из кумандинцев. Во время своих встреч с информаторами мне буквально пришлось пройти по следам исследователя Каралькина, ведь он, как и я, занимался изучением этнографии своего народа, но только на полстолетия раньше. Вот несколько примеров таких моих незримых встреч с ним.

Прихожу в Красногорском к одной кумандинской семье. В ней живет очень древняя старушка, которая может рассказать много интересного и полезного о прошлом своего народа. В ходе разговора старушка показывает мне массу предметов из домашнего обихода. Стараюсь ту же фотографировать и зарисовывать эти очень ценные для науки вещи, изготовленные кумандинцами-мастерами в стародавние времена. Когда я взял в руки деревянную веялку (по кумандински - саргаач) и принялся ее зарисовывать, старушка произнесла: "Вот и Каралькин так же, как и ты, сидел здесь и рисовал этот саргаач"...

А в доме напротив одна женщина рассказала про свою прабабку, которая прожила более 120 лет. Она сказала бы и точнее ее возраст, да только та прабабушка на склоне своих лет "сбилась со счету" и точного возраста ее никто не знал. В течение всей своей долгой жизни эта женщина копила, точнее - сберегала деньги про запас. А вдруг пригодится. Так как она успела пожить в XVIII, XIX и начале XX веков, то и коллекция монет собралась у нее на редкость богатая. В мешочке, зашитом в одеяло, хранились деньги почти всех выпусков, начиная с Екатерины Великой! Уже перед своей смертью, в 30-е годы нынешнего века, старушка отдала эти сбережения своей внучке, матери моей собеседницы. Убедившись в непригодности этой коллекции - все монеты вышли из обращения, новая хозяйка, не зная, что можно толкового сделать с этими сбережениями, отдала монеты своим детям, которые играли ими во дворе.

Во время одной из таких игр к ним в гости нагрянул ленинградский этнограф Каралькин. Это было в начале 50-х годов. Петр Иванович сразу понял, что монеты, лежавшие у его ног в пыли, представляют большую редкость и достойны украшать экспозиции лучших музеев. С согласия хозяйки Каралькин увез эту коллекцию в Ленинград.

Каким бы не было трагичным и пессимистичным высказывание о том, что беда всех малых народов в том, что они рано или поздно исчезнут, оно все-таки соответствует действительности. Да, это правда! Сегодня кумандинцы находятся на грани выживания и фактически исчезают с лица земли как этнос с самобытной и интересной духовной и материальной культурой. Все это сопровождается довольно хилой государственной поддержкой и слабой изученностью самого народа. Хочется верить, что в ближайшее время удастся переломить эту драматическую ситуацию и открыть миру и прежде всего самим кумандинцам сохраненную богатую культуру этого народа из северных предгорий Алтая.

Впечатлениями делился Иван Назаров

Впервые опубликовано в газете Алтайского государственного университета "За науку", в 2000 году в номере от 7 сентября, в 2001 году в номере от 15 февряля.