Л.Б. Герасимова

ГЕНЕАЛОГИИ РУССКИХ КРЕСТЬЯН СРЕДНЕГО ПРИИРТЫШЬЯ
КАК ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК*

На современном уровне развития этнографии становится очевидной важность изучения этнической истории народов, в том числе и этнической истории русского населения Сибири. Развернувшиеся в последнее время в России этнокультурные процессы и движения выразились и в усилении внимания к этническим процессам, к народной культуре, к более серьезному осмыслению положительных традиций прошлого. Это касается как коренных, так и пришлых народов, и, следовательно, проблемы изучения формирования региональной культуры приобрели в последнее время немалое значение. Актуальность темы нашего исследования обусловлена наличием существующих пробелов в изучении этнической истории русского крестьянского населения Среднего Прииртышья XVIII- XX вв.

Объектом данного исследования является русское крестьянское население Среднего Прииртышья. По времени переселения жители делились на старожилов и переселенцев. Предки старожилов переселились сюда, как минимум, в дореформенное время и успели сложиться в более или менее однородную группу. Старожилы, осознавая себя русскими, все же подчеркивают, что они местные жители и считают, что их "прахдеды ниоткуда не пришли", а "спокон веку здесь жили". Пореформенные переселенцы, у которых деды, отцы или они сами переселились в Сибирь во второй половине XIX в. из разных мест Европейской России, помнят о местах своего выхода, "вплоть до названия уезда или села" (Бардина П.Е. 1995. С. 15-18).

Некоторые исследователи, такие как П.Е. Бардина, Е.И. Соловьева, А.В. Сафьянова, П.Т. Сигутов, указывают на то, что переселенцы селились в старожильческих селениях отдельными улицами (краями) и на протяжении многих лет сохраняли бытовые особенности, унаследованные от предков. Но также исследователями отмечается, что взаимная настороженность проходила при более длительных контактах. Осознавалась общность "россейских" и старожилов как единого русского народа (Бардина П.Е. 1995. С. 17-18). Нами для анализа было выбрано четыре населенных пункта Среднего Прииртышья, в которых проживают обе группы русского крестьянского населения (старожилы и переселенцы). Это - с. Бергамак (ранее слобода Бергамакская) и с. Мыс (ранее дер. Мысовая; Мысовская) Муромцевского района Омской области, ранее принадлежащие Бергамакской волости Тарской округи Тобольской губернии, а также с. Могильно-Посельское (дер. Могильно-Посельщичья) и дер. Могильно-Старожильская (Могильная Старожильская) Большереченского района Омской области, ранее приписанные к Карташевской волости Тарской округи Тобольской губернии.

Данное исследование базируется на двух группах генеалогического источника - генеалогических опросах, проводившихся с 1980-х гг. и до наших дней, и материалах переписей населения конца XVIII-XIX в. Материалы генеалогических опросов были собраны участниками этнографических экспедиций Омского государственного университета, работавшими под руководством Н.А. Томилова в 1982 г. и М.Л. Бережновой в 1995-1999 гг. в  Муромцевском и Большереченском районах Омской области (Музей археологии и этнографии Омского государственного университета (МАЭ ОмГУ). Ф. I.). Материалы российских ревизий населения XVIII - XIX вв. и Первой всеобщей переписи населения 1897 г. хранятся в Тобольском филиале Государственного архива Тюменской области: 4-я ревизия (1782 г.) - ф. 154, оп. 8, д. 31; 5-я ревизия (1795 г.) - ф. 154, оп. 8, д. 132; 6-я ревизия (1811-1812 г.) - ф. 154, оп. 8, дд. 295, 298; 9-я ревизия (1850 г.) - ф. 154, оп. 8, дд.640, 652; 10-я ревизия (1858 г.) - ф. 154, оп. 8, дд. 882, 897; Первая всеобщая перепись населения 1897 г. - ф. 417, оп. 2, дд. 2182, 2183, 2202, 2203, 2364, 2365, 2366. Также в качестве источника в нашем исследовании используются похозяйственные книги сельских Советов за 1970-е гг.

При сопоставлении архивных материалов и генеалогических опросов мы столкнулись с некоторыми трудностями. Так, например, в ревизии за 1811 г. нет данных о женском населении, и, если чья-либо жена, дочь, сестра или мать еще не родились в 1782 г. или не дожили до 1850 г., то они выпадают из схемы, что естественно сокращает информативность данного источника. Иногда не представляется возможным реконструировать генеалогии, сопоставляя ревизские сказки за 1850 г. и перепись 1897 г., так как выпадает как минимум одно поколение, а множество одинаковых имен не дает возможность продолжить родословную какой-либо семьи только на основе отчества.

Так, например, в материалах по с. Бергамак Муромцевского района Омской области присутствует Ион Семенов Грязнов 1819 года рождения. В более ранних материалах присутствует только один Семен и мы можем условно реконструировать генеалогическую схему по этой линии, хотя данная ситуация не исключает, что мог родиться или приехать еще один Семен Грязнов, который не попал в перепись. А в родословной Лисиных упомянут Платон Алексеевич Лисин 1870 года рождения. Он может быть сыном Алексея Яковлевича Лисина 1848 года рождения или Алексея Михайловича Лисина 1849 года рождения.

Это вообще один из недостатков собранных материалов - большой временной разрыв в сведениях. При выстраивании генеалогических линий слишком большой временной разрыв между архивными материалами и данными похозяйственных списков сельсоветов за 1970-е гг. не всегда позволяет эти линии довести до середины XX в. В связи с этим иногда нет возможности узнать интересующую нас информацию. В переписи 1897 г. даны не очень полные сведения о браках, по нашему мнению, это связано с особенностями переписчиков населения. Так, к примеру, нами были найдены в переписи 1897 г. по с. Могильно-Посельскому сведения о Фионе Николаевне Краснояровой и в графе о возрасте стояло - 125 лет, а в графе о месте рождения было написано - местная (Тобольский филиал государственного архива Тюменской области (ТФ ГАТО). Ф. 417. Оп. 2. Д. 2364. Л. 102а). Все наши поиски по предыдущим материалам не дали никакого результата - Фиона в данном населенном пункте, хоть приблизительно соответствующая этому возрасту найдена не была, хотя должна была бы присутствовать во всех ревизиях. Возможно, переписчик считал "местными" уроженцами всех кто родился не только в данном населенном пункте, но и в ближайших деревнях или даже волости, уезде, губернии.

При работе с архивными источниками большие трудности возникают при идентификации лиц, так как по фамильно-родовым кланам повторение имен отнюдь не редкость. Практически выработать здесь какие-то общие приемы невозможно. В каждом конкретном случае все зависит от того, какие фактические данные содержатся в источнике. Однако если речь идет, допустим, о братьях, возрастные интервалы между которыми незначительны, а имена одинаковы, то при отсутствии дополнительных сведений о них, идентифицировать их практически нельзя. Например, в ревизских сказках 1850 г. по деревне Могильно-Посельской есть сведения о семьях двух братьев Яковлевых 1778 и 1780 гг. рождения. В архивных материалах можно найти сведения о  Егоре Харитонове Яковлеве 1-м и Егоре Харитонове Яковлеве 2-м (ТФ ГАТО. Ф. 154. Оп. 8. Д. 640. Лл. 283 об.-284.), что позволяет сопоставить данный отрезок генеалогической линии с отрезком составленным по материалам 1782 и 1795 гг. К сожалению так расписывали не всех одноименных братьев.

Но эта проблема - проблема несопоставления частей генеалогических линий или даже каких-то линий целиком - оказывается важной при изучении дворянских родословий, в связи с их ограниченным количеством, но при  изучении генеалогии непривилегированных сословий, в том числе и крестьянского, эта проблема становится не такой существенной, в связи с тем, что просто невозможно проследить миллионы крестьянских родословий, да и несколько не стыкующихся генеалогических линий не влияют на общую картину.

При работе с материалами использовалась методика реконструкции генеалогических линий. Работа с архивными материалами происходила следующим образом: материалы о семьях были занесены на карточки, затем в ходе написания и сравнения населения, записанного в карточки, были составлены  генеалогические схемы, точно такие же , как те, что были собраны в этнографических экспедициях - только тем, кто предоставлял сведения о семье для ревизий, не приходилось вспоминать давно умерших бабушек и прабабушек. С этой точки зрения архивные материалы наиболее достоверны, так как известно, что людская память имеет свойство путать и забывать какие-то сведения. Далее генеалогии, составленные по материалам конца XVIII-XIX вв., сравнивались с генеалогиями, собранными в этнографических экспедициях. В результате сравнения были составлены генеалогические росписи, которые затем и являлись главным типом генеалогического источника, на основании которого были рассмотрены проблемы этнической истории русского крестьянского населения Среднего Прииртышья.

Всего нами было просмотрено сто десять генеалогий, собранных с 1982 по 1999 гг. в исследуемых населенных пунктах. В генеалогических записях зафиксированы сведения об информаторе и других его родственниках по мужской и женской линиям: фамилия (у женщин и девичья ), имя, отчество, год и место рождения, год и причины переезда, сведения об образовании и занятиях, этническая принадлежность. Имеющиеся сведения в основном относятся к концу XIX - началу XX в., что связано с небольшой глубиной народной памяти о своих предках и, чаще всего, содержат сведения о бабушках и дедушках. Так, например, из материалов экспедиции в с. Бергамак можно почерпнуть сведения информатора Юлии Михайловны Грязновой (Горбаниной) о своей прабабушке по материнской линии только то, что звали ее Федосья и местом рождения была дер. Решетникова. Такая информация, конечно, не дает возможности сопоставить данные генеалогий собранных в поле и генеалогий составленных на основе архивных материалов - слишком она мала.

Из 110 генеалогий собранных методом опроса, с материалами ревизских сказок и переписи населения 1897 г. сопоставить удалось только 27, вследствие как большого временного разрыва между сведениями, так и небольшой глубины исторической памяти. Кроме того, предки некоторых информаторов приехали в с. Бергамак позже 1897 г. и, следовательно, не были зафиксированы в архивных материалах по данному селу. Изучение пофамильного состава по переписям населения конца XVIII - XIX вв. позволило достаточно четко зафиксировать старожильческий пласт в исследуемых населенных пунктах, несмотря на постоянный приток и отток населения. По данным архивных материалов и похозяйственных книг мы зафиксировали, что к середине 70-х гг. XX в. сохранилось от 27% (с. Мыс Муромцевского района Омской области) до 40% (с. Могильно-Посельское Большереченского района Омской области) фамильного фонда середины XIX в. Соответственно большая часть фонда фамилий изменилась. Таким образом, в исследуемых селах с середины XIX в. до второй половины XX в. наблюдалась примерно одинаковая динамика устойчивости фамильного состава. Исключением, пожалуй, являлась дер. Могильно-Старожильская, где с 1850 по 1897 гг. при росте населения прослеживалось уменьшение фамильного фонда. Из этого следует, что старожилы и переселенцы не были двумя обособленными группами, происходило их взаимодействие. Об этом же взаимодействии можно почерпнуть сведения из генеалогических опросов. Опросы дали ценную информацию относительно браков - нам удалось сопоставить между собой несколько генеалогических росписей разных фамильно-родовых кланов, благодаря сведениям информаторов о девичьих фамилиях своих бабушек. Потомки тех переселенцев, которые жили в Сибири к 1782 г., вступали в браки с переселенцами более позднего времени. Так, фамильно-родовой клан Ко(а)релиных прибыл в Могильно-Старожильское в 1782 г., Резиных и Не(и)куряшевых - до 1811 г., Прасоловы переселились между 1850 г. и 1897 г. Представители этих семей уже в конце XIX - первой половине XX в. заключали браки друг с другом.

Существует проблема выделения брачных кругов потому, что в большинстве архивных материалов не указывается, откуда взяты жены. Нами было выявлено, что в исследуемых населенных пунктах чаще всего жен брали в своем селе или в близлежащих деревнях. В случаях, когда местом рождения жены указан достаточно удаленный населенный пункт возникает еще одна проблема - взяты они были из тех мест где родились, или они там только родились, а затем переехали в другое селение, и были взяты уже оттуда. Эта проблема может быть решена с помощью такого источника как метрические книги, куда вносились акты гражданского состояния населения, в том числе браки.

С помощью архивных материалов нам удалось выяснить различия в фамилиях переселенцев и старожилов. Нами было выявлено, что фамилии переселенцев, которые приехали в середине XIX в. из европейской части России, происходили от канонических имен. Так, например, из двенадцати переселенцев, прибывших в с. Бергамак из Рязанской губернии Михайловского уезда в 1844 - 1847 гг. все носили фамилии образованные от имен отцов. Однако оказалось, что в некоторых селах незаконнорожденным детям давали фамилии по их отчествам, то есть источником по выяснению происхождения фамилии (и вообще по истории семьи) может быть только реконструированная родословная.

Так же с помощью генеалогий можно показать смешение различных групп населения и изменение в результате этого этнического самосознания. Это возможно сделать только с помощью генеалогических опросов, так как в материалах XVIII - XIX вв. не указывались девичьи фамилии женщин и нет данных об этнической принадлежности подающих сведения.

Итак, сравнение архивных и устных генеалогий русского крестьянского населения Среднего Прииртышья доказывает репрезентативность генеалогического источника и дает возможность для изучения многих аспектов этнической истории.

*Работа  опубликована в сборнике: Русские старожилы. Материалы III-го Сибирского симпозиума "Культурное наследие народов Западной Сибири". - Тобольск-Омск, 2000. - С. 277-279.

©  Л.Б. Герасимова, 2000