«Матрас» наоборот, или приключения этнографической экспедиции в Сартаме

Летом 2009 года русский отряд под руководством Марины Леонидовны Бережновой впервые за несколько лет выбрался за пределы родной Омской области и отправился в область Тюменскую. Как это обычно и бывает, мы до самого последнего момента не знали точного места, куда же отправляется наша экспедиция, разве что известен был район – Викуловский. Однако, за несколько дней до отъезда точный населенный пункт стал все таки известен – это село Калинино Викуловского района Тюменской области. Место отнюдь не близкое, и поэтому добираться туда предстояло сначала на электричке, а затем на автобусах. Но не тут-то было! Едва усевшись в вагон, мы узнали, что вышеупомянутое село Калинино принять отряд не сможет, и конечной точкой нашего маршрута станет село Сартам все того же района все той же области. Но этот факт нас нисколько не смутил, и мы просто стали наслаждаться дорогой: кто-то любовался красотой природы, мелькающей за окном, кто-то играл в карты, кто-то спал. Один из членов отряда тогда остроумно заметил, если прочитать наоборот название села «Сартам», то получится «матрас». Это помогло быстро запомнить название того населенного пункта, которому суждено было стать нашим домом на три недели.

Ишим

Первой нашей остановкой стал город Ишим. Еще в электричке мы узнали, что Ишим – маленький красивый городок. В том, что он действительно небольшой, можно убедиться сразу, ибо, в отличие от того же Омска, расстояние между железнодорожным и автовокзалом составляет не более двухсот метров. Чтобы хоть как-то скоротать время до отправления автобуса, который должен был привезти нас в село Викулово,  мы и еще несколько членов отряда решили прогуляться по его центру.

Город Ишим находится на юге Тюменской области. Он был основан в 1687 году казаками – соратниками атамана Ермака на левом берегу одноименной реки. Изначально поселение называлось Коркина слобода, но в 1782 году императрица Екатерина II издала указ об изменении статуса слободы. С тех пор, Коркина слобода, стала носить почётное звание города, а имя городу, как Вы наверняка уже поняли, дали в честь той самой реки – Ишим.

Привокзальная площадь Ишима – его визитная карточка. К своему 335-му дню рождения город получил уникальный подарок. Это большой трехъярусный фонтан на Привокзальной площади. Его чаша сделана из гранита, внутри вмонтирована цветная подсветка. В дополнение к фонтану на площади появились и солнечные часы в форме взлетающего журавля.

Также нельзя не обратить внимания на деревянные, украшенные резьбой, каменные, из красного кирпича, постройки – все они когда-то принадлежали именитым горожанам, купцам первой, второй, третьей гильдии и зажиточным крестьянам. Материалом для строительства всех этих зданий послужил высококачественный кирпич местного производства. Старожил М.М.Карпычев, в молодости занимавшийся кирпичным делом, рассказал о том, что кирпич изготавливался ишимскими мастерами и заводчиками Рябцуновым, Рощиным, у которых в районе деревни Жиляковка были сараи по производству кирпича. Также наряду с кирпичом важным строительным материалом было дерево. Красивое и пластичное, дерево ценилось не в меньшей степени, чем камень. Дома, построенные из сосны, долго не подвергаются гниению. Сосну доставляли в Ишим из Сорокинского и Викуловского районов.

А пока мы занимались исследованием старой части города, вторая половина отряда осталась на вокзале сторожить вещи, поедая пирожки и запасаясь местными sim-картами. От Викулово нас отделяло каких-то три часа.

Викулово

– Вы откуда и зачем приехали?

– Мы – омские этнографы, приехали изучать историю вашего села!

– А что сумок так много? Открывайте, посмотрим, что вы там везете…

С этого диалога началось наше знакомство с местным населением, а именно с представителем Викуловской полиции (точнее, тогда это еще называлось милицией). Но с другой стороны, как могло быть иначе? Представьте: на лавочке неподалеку от автовокзала разбил свой лагерь целый отряд подозрительных личностей, чуть ли не костер уже разводят, пристают к прохожим со всяким вопросами… К слову сказать, сумки мы так и не открыли. Примерно таким было наше знакомство с замечательным селом Викулово, в котором нам предстояло провести несколько часов в ожидании «автобуса с синими занавесками», и в компании с местной минеральной водой «Тюменская», которая, если верить этикетке, лечила едва ли не от всех болезней.

Остановимся же поподробнее на истории этих мест. Так уж повелось, что Викулово всегда располагалось на так называемом Шаньгином бугре. Хлынувшие после похода Ермака переселенцы быстро переполнили существующие башкирские поселения, и к 1610 года на правобережье Ишима стало тесно. Первым решил поселиться на левобережье некий Орлов. Некоторое время он жил один – называлась Орлова заимка; кладбище на бугре стало называться Орловым кладбищем-городищем, ведь на Шаньгином тоже было кладбище, и надо было их различать. Но за Орловым вскоре потянулись другие поселенцы.  Образовавшаяся слобода получила название Орлово Городище. Но царская власть требовала самоутверждения в Сибири. Царского флага, как символа власти, было явно недостаточно – требовалось строить крепости-остроги.

В 1691 году Анциферов по указу тобольского воеводы основал на высоком бугре крепость. На строительство острога,  огороженного заострёнными бревнами, были привлечены сотни людей, в том числе и Иван и Евдоким Викуловы, жившие на правобережье в слободе Викуловой. Вдвоём построить острог Ивану и Евдокиму было явно не под силу.  Место для острога выбрали на левобережье, на холме у слободы Орлово Городище, потеснив кладбище-городище, там, где сейчас церковь. В

 1701 году в Викулово приехали картографы и стали задавать вопросы относительно даты постройки острога. Ответить точно, по-видимому, уже никто не мог, потому прибавили 10 лет, чтобы острог казался новее, получился 1691 год, укрепившийся в истории. В 1700 году на Шаньгином бугре была построена первая церковь и названа Троицкой. Но Викулово на правом берегу продолжало существовать, и только в 1776 году было решено избавиться от этого кладбищенского названия – Орлово Городище и объединить обе слободы в одну под одним названием Викулово. Тем более что в этом году церковь с Шаньгина бугра была перенесена на левый берег, а в 1820 рядом с ней была построена каменная. Троицкую церковь в 1931 году разрушили, много лет там был кинотеатр, только в 1990-м началось ее восстановление.

По первой переписи населения, проведенной в этой местности Алексеем Струниным летом 1710 года, в слободе Викуловой и в Орловом Городище проживало около 1431 человека. Богатейшим был выбор имён для жителей того времени. Кроме известных и сейчас Дмитриев, Василиев, Иванов, Сергеев и Александров,  были не только основательно забытые, но и совершенно неизвестные мужские имена: Феклист, Михей, Прокопей, Дементий, Конан, Савва, Ярофей, Елистрат, Ондрон, Елфим, Ефтифей, Феофан, Аверкей, Галахтион, Тит, Пиман, Омилиан, Ермак, Епифан, Селиверст, Венедихт, Юда, Аника, Анкудин, Савати, Мокей, Викул. Список женских имен не столь разнообразен. Кроме распространенных – Овдотьи, Огрофены, Опросии, Овсии, Зеновьи, Каптелины, Ховроси, Лисавы, Евлампии, Феодулии, Капиньи, Афисьи, Федоры – имелись Натальи, Татьяны и Марины.

В 1740-е годы через Викулово был проложен знаменитый Сибирский тракт, действовавший до 1912 года, когда была построена железная дорога Тюмень – Омск. По Сибирскому тракту через Тобольск в Восточную Сибирь везли и этапировали пешком много ссыльных. В августе 1791 года через Викулово провезли в ссылку писателя Александра Николаевича Радищева. В своих «записках о путешествии в Сибирь» он описывал эти места. В 1826–1827 годах по Сибирскому тракту через Викулово на каторгу в Восточную Сибирь провезли декабристов.

В середине XIX века село Викулово становится резиденцией окружного заседателя, и в нем открывается сельское училище, преобразованное в 80-е годы в церковно-приходскую школу. В селе ежегодно проводились 4 ярмарки, появляются ремесленники: кожевники, маслоделы, кузнецы и другие. Уже после установления советской власти в марте 1924 года Викулово становится центром одноименного района, село оживилось, рост его усилился. До 1932 года район был в составе Уральской области с центром в Свердловске, в 1932–1934 годах – в составе Челябинской области, с 1934 по 1944 годы – в составе Омской области. С 1944 года Викуловский район входит в Тюменскую область.

Викулово в настоящее время – центр района. Здесь есть и больница (слава богу, нам это не пригодилось), и рынки (которые ничуть не хуже многих городских!), и библиотека (она же усадьба викуловского главы), и церковь (правда, сколько мы туда не пытались попасть, все время натыкались на табличку «Закрыто». Вот так, захочешь в Викулово карму поправить – и не достучишься до небес).

Сартам

«Хлеб Вам да соль»

Если вам когда-нибудь доведется побывать в Сартаме, вас неизменно встретит женщина с хлебом. Нет, мы имеем в виду не какую-то гостеприимную местную жительницу в сарафане и кокошнике, наподобие тех, которые встречают дорогих гостей с трапов самолета. Речь идет о гипсовой 12-метровой статуе «Женщина с хлебом», приветствующую каждого при въезде в село.
Памятник этот, как оказалось позже, далеко не единственный здесь, и весьма интересна история их появления в Сартаме.  
В 1967 году пришло письмо из обкома партии: правлению колхоза им. Чапаева (а в его состав входили несколько сел, помимо Сартама) было предложено увековечить память своих односельчан, не вернувшихся с фронтов Великой Отечественной войны. Был представлен проект памятника,  открыть который необходимо было к 7 ноября 1967 года, то есть к 50-летию Великого октября.

Несколько лет шло создание мемориала, правда, по другому проекту, но, в конце концов, в 1975 году в колхоз имени Чапаева пришла телеграмма о том, что готовый монумент находится в городе Ишиме. Колхозу удалось перевести памятник в свое село, но не было специалистов для его окончательной установки, и он пролежал на складе 2 года.

Только в 1977 году правление колхоза заключило трудовой договор с Художественным фондом Тбилиси, выполнявший все  работы по установке памятников:

1. трехфигурная композиция;2. скульптура «Солдат с мальчиком»;
3. скульптура «Женщина с хлебом»;
4. мемориальная доска с фамилиями погибших в войне.

И вот 25 октября 1977 года состоялось открытие памятника «Монумент Победы». Открытие началось у «Женщины с хлебом», приглашающей всех гостей села Сартам посетить мемориальный комплекс.

Царь Всея Сартамии

Из названия этого раздела понятно, что именно спортзал Сартамской школы стал для Русского отряда–2009 домом на ближайшие три недели. Здесь мы и спали, и ели, и работали, и играли в мяч, то есть использовали спортзал по его прямому назначению. Едва распаковав вещи, парни принялись таскать парты и стулья из соседних кабинетов, а девушки, по традиции, мыть пол и наводить порядок. Бьюсь об заклад, что такой уборки этот зал не видел со времен строительства школы! По крайней мере, толстый слой пыли на полу говорил в пользу этого. После уборки первые дежурные принялись делать ужин из того, что каждый из нас взял с собой в дорогу. Отсюда берет начало знаменитая полудетективная история оранжевого пакета, который буквально разрывался от обилия в нем разных деликатесов, однако, никто не признавался, чей же он. Все уже сошлись во мнении, что это чей-то «левый» пакет, который был случайно захвачен нами на вокзале в Ишиме. И только приехав в Омск, тайна сего предмета была раскрыта – мама одной из практиканток, чересчур обеспокоившись о рационе отряда, незаметно засунула дочурке в ее и без того немалый баул дополнительный паек колбасы и печенья.

Но наши интересы не ограничивались исключительно едой, хотя это было немаловажно, были в первые дни и другие вопросы, и самым насущным был – кто с кем спит? Народ попался консервативный, и поэтому девочки решили спать отдельно от мальчиков. Предоставленные школой 4 мата, естественно, были отданы прекрасной половине экспедиции, но на одном из них осталось вакантное место, и среду парней разыгрались нешуточные споры, кому же оно достанется. В итоге «в малине» оказался практикант Роман Ястребов, который уже на следующий день именовал себя не иначе как «Царь Всея Сартамии»! Ну а какой царь без пышной коронации? Вот ее и устроили остальные члены отряда этому новоиспеченному царю во второй экспедиционный вечер: и с короной, и со свитой, и с мантией, и, конечно, с прекрасной дамой.

Откуда есть пошла Сартамская земля

Но сами местные жители и не подозревали о том, что у них теперь есть свой царь. Они-то все думали, что царские времена в этих местах давно прошли, оставив лишь след в памяти потомков и на географической карте. В частности, жители села Сартам, почти единогласно, указывают на то, что название произошло от имени татарского хана – Сар. Однажды его кто-то искал, спрашивая: «Где Сар?», а в ответ слыша: «Сар там». Вот так и получилось – СарТам. Известны случаи, когда этим именем пугали маленьких детей за непослушание. По другой версии, название произошло от именования «жителей горы» (увала) – сарты: «Татары они вроде были, такое суждение есть».

По словам Владимира  Гергиевича Гилёва, у татарского хана, который правил в здешних краях, был сын. Этот хан жил у горы Чалпан. Однажды против этого монгольского хана совершился заговор, в результате сын погиб, «так вот его Сартам звали». В честь погибшего сына было названо место неподалеку от горы Чалпан. «Папа говорил, что это название от чалдонов пришло.  До нее от нашего села километров 8, в высоту она метров 50 будет. Высокая гора, потому что выше стога сена в несколько раз, стоит как бутылка. Люди говорили, что там находятся кости мамонта, даже пытались раскопки проводить, но так ничего и не нашли. Также поговаривают, что давно там кто-то дрался, Ермак защищал свою землю от тех, кто нападал (прим. авт.: информатор не может сказать, от кого именно защищал Ермак свою землю). Отец мой, когда мы еще маленькими были, рубаху Ермака выкопал, когда пахал поле по весне. Вся она соткана железяками. Мы поняли, что это его рубаха, ведь какие-то учебники тогда были, а в них картинки, вот мы и сравнили, вроде похожи были». 

Еще известно предание о Быке с Золотыми Рогами, стерегущем сокровища Чалпана. Название холма – Чалпан – имеет множество толкований: чалпан – чалма – круглый – каравай хлеба, шапка... Чолпан, Чулпан, Чалпан – «звезда» во всех тюркских языках. Также существует поверье, что холм обладает и целительными свойствами: «...на нём можно лежать прямо на земле, не опасаясь простудиться, и холм вытянет все хвори». Тысячи людей искали надежды на спасение в этом холме, оттого он и стал «святым», как целительная икона.

Но на этом удивительные места вблизи Сартама не заканчиваются. Недалеко от села есть место, которое называется Параньин мыс. По словам информаторов – это место получило такое название потому, что там умерла девушка по имени Паранья. Причиной смерти называют то, что «любила она так, по-легкому». Есть два варианта ее смерти: первый – «односельчане её на мысу привязали к двум деревьям и разорвали», а второй – «сама на березе удавилась Парания».

Из истории села

Мифы и легенды – это, конечно, интересно, но нам, как будущим ученым, гораздо важнее реальные факты и свидетельства.
Село Сартам расположено на 3 увалах:  Средний увал (к нему через мост надо добираться), Калининский и Малый (Верхний) увалы. Семья Анатолия Логановича Волынкина  приехала из Старого Сартама в 1911 году и поселилась на Среднем увале. «Переехали из-за того, что разлился Ишим и наводнение смыло Старый Сартам. Он находился на лугах, которые затопило. Поэтому и переехали на увалы. Переехали все сразу».

К 1930-му году в Сартаме насчитывалось 50 дворов. «В основном жили очень бедно, но были и зажиточные семьи. Моя родня имела большой двухэтажный дом, маслозавод, много скота, молотилку. Яков Лаптев тоже имел большой двухэтажный дом, на первом этаже он магазин открыл. Был и еще один зажиточный мужик, Вальцис его фамилия. Он содержал водяную мельницу, у него был  граммофон и велосипед, привезенные из Прибалтики».

В Старом Сартаме  был холм, который назывался «Грунино жилье». Там раньше Груня какая-то жила. Рядом была низина – «Грунина ляга» – там покос был. Паром – это часть деревни, где была переправа, поэтому люди паромом и называли. С парома люди переселялись на средний и калининский увалы. Те, кто жили у Шарапика и плеса переселились на большой увал. Шарапик – это название низины, там покос был. А плес – это «озеринка у речки» (река Сартамок). За Шарапиком на возвышенности была водяная мельница – она на Сартамке у самого Ишима была. От старого Сартама до Долгушино километра 2 было. Там и сейчас дорога идет, которая на Викулово уходит».

Как мы зайца ловили

Но не одними лишь заботами живет местный народ. Умеют здесь и веселиться, и отдыхать. В чем и убедился один из наших студентов, поучаствовав в таком обряде, как «ловля зайца». Его смысл пояснил местный житель Василий Николаевич Соболевский. Зайца ловят во время продвижения по селу кортежа молодоженов. После того, как кортеж начинает ехать по улице, его ловят на дороге односельчане. Останавливают кортеж, встав на обочине и размахивая руками, сигнализируя водителю, чтобы он остановился. Для этого односельчане собираются небольшими группами и ждут в засаде. Когда свадебный кортеж проезжает мимо, его останавливают участники засады и начинают требовать плату за дальнейший проезд. Сами они при этом подарков не дарят. Плата может выплачиваться в разной форме: это может быть водка, сок, фрукты, конфеты и др. Засады на дороге в пределах села могут устраиваться в разных местах. По словам информатора, кортеж обязан откупиться столько раз, сколько будет засад. Сам информатор участвовал уже в 6-ой по счету засаде. «Если за молодых не выпьют односельчане, то брак не будет прочным. Если жених откажется давать плату, то брак распадется». Те, кто «ловит зайца», могут потребовать любой из припасенных для откупа продуктов. Участники обряда объясняют эту традицию тем, что поскольку жених не может пригласить все село на свадьбу, то молодоженов «ловят» и поздравляют по пути. После того, как участники засады получили «плату», кортеж поехал дальше, а участники  выставили со двора стол, на который ставили закуску и свою «добычу» (две бутылки водки). За этим столом разливали добытую водку и говорили тосты за молодых.

После драки кулаками не машут

Ну а какая же свадьба без драки? К счастью, в этой традиции нам поучаствовать не довелось. Но зато удалось узнать, что драки являлись неотъемлемым атрибутом молодежной жизни в 1960–1970 годах. Об этом нам поведал местный драчун со стажем Александр Иванович Чудаков: «Когда я был молодым, у нас в селе очень часто были драки. В это время в Сартаме было много молодежи из-за того, что разъезжались соседние деревни, и люди переезжали в Сартам. Когда в село приезжали новые молодые парни, местная молодежь провоцировала драки с «новыми», чтобы приучать к порядку. В Сартаме дрались увал на увал (Средний и Калининский увалы дрались вместе против Высокого увала) или с соседними деревнями (Долгушино, Покровка).

На драку ходили с ботагами, с кирпичами. О том, что лежащего не бьют, в том возрасте мы еще не знали. Находились организаторы, которые и собирали молодежь вокруг себя, чтобы начать войну со своими противниками. Случалось так, что «покровские» переплывали с другого берега реки Сартамок, чтобы драться с нашими. Когда на Сартамке встречались парни из разных деревень, они боролись для того, чтобы перевернуть другую лодку. Для чего дрались? А кто его знает!».

Наконец-то выходной!

Обряды и традиции, передающиеся из поколения в поколение, есть не только у местных «аборигенов», но и у самих этнографов. В какой бы из отрядов Омской этнографии Вы не поехали, один день свято чтится всеми без исключения. «Бывалые» уже догадались, о чем здесь идет речь, а для непосвященных поясним: 17 июля 1846 года родился основатель русской этнографии Николай Николаевич Миклухо-Маклай. И поэтому каждый год 17 июля все этнографы отмечают свой профессиональный праздник, попутно принимая в свои ряды все новые и новые поколения этнографов. А для того, чтобы стать полноправными членами этнографического сообщества, практикантам из года в год приходится проходить через огонь, воду и медные трубы, правда, все эти «мучения» они потом вспоминают только с улыбкой. 2009 год не стал исключением, и посвящение прошло, как всегда, весело, шумно, мокро, вкусно… А теперь обо всем по порядку.

Тот день для практикантов началось как никогда рано: разбудили мы их в 5 утра, при том весьма бесцеремонным образом – гремя ведрами, поварешками и крышками от кастрюль прямо над их головами. Такая побудка подняла бы даже мертвого! Не могла она не поднять и наших практикантов, которых впереди ожидала еще порция утренних процедур, завершивших их пробуждение. Наспех одевшись и еще толком не поняв, что происходит, наши «жертвы» начали выполнять комплекс физических упражнений под чутким руководством старших товарищей. А что любому человеку необходимо по утрам для полного приведения себя в порядок? Ну конечно, умывание! Вот и наши без пяти минут этнографы принялись старательно чистить зубы, правда, нельзя им было для этого пользоваться руками, да и щетки были предварительно склеены скотчем по три штуки вместе. Ну а что вы хотели? Настоящий этнограф должен уметь справляться с подобным неудобством, ведь руки его не всегда слушаются, особенно по утрам…

Еще одно важное качество для настоящего этнографа –  всеядность, ведь порой мы обедаем у информаторов, а они не всегда кормят нас деликатесами. Поэтому мы, дабы воспитать это качество у подрастающего поколения, решили покормить их блюдом, состоящим абсолютно из всех продуктов, найденных на кухне, это: и роллтон, и подсолнечное масло, и брусничный морс, и специи, – всего и не вспомнить. Получилась очень вкусная и питательная смесь, вызывающая нечто среднее между жаждой и тошнотой. И тут на помощь молодым желудкам пришла вода, которой мы предлагали запивать этот импровизированный завтрак, но и она была не простой, а с добавлением сгущенки и соли.

Наевшись досыта и напившись вдоволь, практиканты получили важное задание: составить на миллиметровой бумаге точный план одноэтажного деревянного строения, находящегося рядом со школой. Но вот только никаких рулеток и линеек добровольцам предоставлено не было, и замер пришлось производить туалетной бумагой.

И в конце праздничного утра произошла церемония проставления всем посвящаемым на лоб печати в виде буквы «Э» и торжественное целование флага Русского отряда. После окончания всего действия новоиспеченные этнографы стали приводить в порядок все то, что было использовано в обряде посвящения, а более опытные товарищи пошли досматривать свои сны.

Но Русский отряд отличается огромным трудолюбием и работоспособностью своих членов, поэтому даже в такой знаменательный праздник выходной получился всего наполовину – до обеда был рабочий день. Ну а после него началась подготовка к праздничному ужину, в том числе приготовление традиционного торта Русского отряда, который для многих из нас стал своеобразным символом экспедиции–2009. В общем, праздник удался на славу, жаль, что утром 18-го июля выходного не было…

Особенности сартамской охоты и рыбалки

С одной стороны, порой даже хочется побывать на месте практикантов во время их посвящения. И не только потому, что остаются очень яркие воспоминания, и получаешь сильнейший заряд эмоций, а еще и потому, что стоишь, ничего не делаешь, а тебя кормят с ложечки! И ведь зачастую еда получается не намного хуже той, что мы здесь едим в обычные дни. У местных же жителей нет посвящения в этнографы, да и еду, они частенько добывают себе сами, а не покупают в магазине. Вот о том, как же они ее добывают, а затем заготавливают, нам рассказали наши информаторы: охотники и рыбаки.

Анатолий Васильевич Герань рассказал об особенностях сартамской рыбалки: «Рыбачим в реке Сартамок, часто и на Ишиме. А еще у нас много озер, самые популярные: озеро Камышное (там купаются часто), озеро Блескино, озеро Сартамское. Рыбачим на удочки, сетями, бреднем (расставляли сети возле берега с вечера, а поутру тащили на берег сети уже с рыбой в них), донкой (есть специальное грузило), на спиннинг (имеется специальное приспособление – блесна, на неё клюёт хорошо щука).
Можем ловить рыбу и фитилями. Ставим в воду бочки, рыба, когда плывет по речке или озеру, нет-нет, да и попадет в наш фитиль. Рыба ходит, в основном, ночью, мы с вечера поставим сеть, а с утра сеть с рыбой собираем.

Сети покупаю из мерети – это капрон. Окантовка у сетей из жилы, но это еще когда в магазинах их не продавали, так делали. У фитиля раньше обручи из дерева делали, а сейчас из алюминия. Из черемухи делали, на чурке гнули. Морды из тала, березы, осины, липы, сосны, ели, талины. Талина – это ива. Невод покупали. Метров 25 – средний невод. Двумя неводами Ишим перегораживали. Бывало по 12 возов рыбы привозили, если день хороший.

На рыбалку ходим по двое, трое, иногда больше нас, тогда мы расставляем сети, заходим в воду и начинаем её пугать, то есть, начинаем бить по воде разными палками, мы называем это – батать, рыба, конечно, пугается и какая-то её часть попадает в сети, а другая уплывает все равно. Рыбачим для себя, я не коммерсант какой-нибудь. Бывает за одну рыбалку наловлю 2–3 ведра по 10 литров.

Рыбачим мы летом, осенью, зимой (лунки сверлим) тоже рыбачим, но не так часто, как летом. Ранней весной мы перестаем рыбачить, потому, что нерест у рыбы начинается, а где-то с 20 мая уже снова рыбалка разрешена. Но среди нас есть и такие, кому нет разницы – запрещена рыбалка или нет, все равно браконьерствуют, иногда их ловят, штрафуют.

Поздней осенью ставят заторы на Ишиме. Для этого реку перегораживали фитилём. По бокам брус городили, чтобы рыба мимо фитиля не проходила, а внизу к фитилю груз привязывали, чтобы он до дна доходил, и рыба низом не ушла. Сзади фитиль тычкой прижимали. Потом, когда вода льдом покрывалась, нужно было приезжать, проделывать два отверстия – одно – вытащить тычку, а второе, чтобы вытащить сам фитиль. Когда из него доставали рыбу его забрасывали обратно, закрепляли тычкой и оставляли. Так можно было всю зиму рыбачить».

Еще один местный добытчик Федор Васильевич Лаптев  рассказал о том, как и на кого охотятся в здешних местах: «Бывает, на охоту хожу. С карабином или гладкостволкой. На лося, косулю, волков, лисиц, барсуков, тетеревов и куропаток. На барсука капканы ставил – лисьи или волчьи. Капканы заводские покупаю. Дуплянку ставят в дупла деревьев – на барсука, лису. На бобра ставят морду, сделанную из толстой проволоки.

Для охоты на волка в лес вывозят падаль. Он протаптывает к ней тропу и ходит только по ней. Найдя тропу, нужно подкопать глубоко снег, так, чтобы не повредить следы и поставить капкан. К цепи капкана привязать груз-чурку или еще что-нибудь. В чурку вбивают гвозди, чтобы волк далеко не ушел. Идти за волком нужно осторожно – он еще может кинуться! Волка убивали ради шкуры – за неё в сельсовете премию 500 рублей давали. Мясо не ели.

На куропатку, тетерева и барсука ставят силки. На куропаток – на лугу, а на тетерева и барсука – в лесу. Силки плетут из конского волоса. К концу веревки привязывают чешинки – палки с сучьями. Это для того, чтобы добыча далеко не ушла. На барсука еще кляпцы ставят. Две чурки веревкой связывают и на снег ставят. Под них палочку. Он её заденет, и кляпцы зверя-то придавят.

На косулю и лося ставят петли в осиновом лесу – лось там питается. Меж двух деревьев натягивают петлю из троса и палочку приделывают, чтобы не задавился он. Если задавится, то мясо будет горьким и невкусным. Лося там же, где поймал, обдираешь, кровь спускаешь. Сколько сможешь с собой унести – берешь, а остальное на технике увозишь. Пока ходишь – мясо шкурой накрыть нужно. Рога используют для вешалок, мясо едят».

Этот же информатор рассказал о том, как он заготавливает добытое в охоте мясо. Обычно охотятся осенью после открытия охоты. Охотились на медведя, дичь, лис. После удачной охоты добычу приносили домой. Мясо жарили, варили, солили, коптили. Особенно ценилась медвежатина. Её много, и чтобы она не пропадала, её коптили. Этот процесс был довольно трудоёмким и занимал несколько недель, сначала надо было заготовить мясо. Готовое мясо выкладывалось в деревянное корытце, затем мясо заливали готовым, солёным раствором, опускали в холодный погреб, где оставляли солиться 5–7 дней, периодически перемешивая куски и меняя раствор. Потом эти куски заворачивали в хлопчатобумажную ткань белого цвета.

Прежде чем мясо завернуть в ткань, в мясе делали еще глубокие разрезы, чтобы оно лучше прокоптилось внутри. Затем куски подвешивали на проволоку и опускали в «коптилку». Эта «коптилка» представляла собой бочку, снизу которой проделано отверстие, от которого отходила «кирпичная труба». В неё закладывали сухую осину, а в бочке подвешивали куски мяса. Сверху бочку накрывали тряпкой из плотной ткани, так, чтобы дым мог свободно выходить наружу. Этот процесс назывался «холодным копчением», когда медвежатина готовилась только за счет дыма. Если дрова в «кирпичной трубе» сильно разгорались, то их заливали тем солёным раствором, в котором лежало мясо.

Мясо готовилось в «коптилке» около 24–30 часов непрерывно. При этом его нужно периодически переворачивать. Уже копченое мясо медведя спускали в погреб, чтобы оно не испортилось, причем из хлопчатобумажной ткани не вытаскивали. Часть оставляли дома на съедение. Копченая медвежатина могла идти и на продажу, т.к. она очень ценилась в деревне.

Народные умельцы

Помимо охотников и рыболовов есть в селе и другие мастера: плотники, ткачи, строители, которые рассказали нам о своем ремесле.

Готовь сани летом

Эту пословицу на селе как никто другой хорошо знает Семен Петрович Томилов, местный плотник, который рассказал нам о своем ремесле, а точнее, об изготовлении и последующем применении саней: «Меня отец научил санки делать, когда из армии в 1945 году пришел. Санки мы  дома делали. Березу в лесу выбирают, чтобы суть изогнутая была. Потом с помощью рубанка и топора делают полозья. Их распаривали в бане в печке. Потом на бабе загибали. Изгиб полозьев приходился на гриву березы. Перекладины делали из черёмухи. Делали специальную веревку из мочала методом витья, с помощью нее живулили телеги и треножили коней. Санки использовали по-разному. Маленькие сани дети брали для игр. На больших воду возили, сено. Для перевозки сена на них укладывались горизонтальные подпорки. Коня впрягали в сани. Оглобли прикрепляли и коня запрягали.

Грязи у нас в деревне такой нет, как в других деревнях бывает, у нас песчаные дороги (песка много в них), грязь есть, но не по колено. Сейчас все, в основном, на машинах передвигаются, раньше же на санях (еще отец мой на санях всё разъезжал), летом на телегах.

На санях мы сено возим зимой; розвальни – зимой, они как парадные сани, у них есть спинка. Когда зимой ездили на них, мы, как помню, всегда стелили старые дедовские тулупы, чтобы было теплее сидеть, как никак зима была; на проводы зимы розвальни ленточками специальными украшали. Всегда лошадям одевали 3 колокольчика, по центру был самый крупный колокольчик, по бокам от этого колокольчика были более мелкие. Позвук получался очень тонким, очень приятная мелодия получалась. Телегу мы под груз летом использовали, ходок – летом для парада.

Зимой, когда пройдет снег, в сани запрягали самую борзую лошадь, она умела дорогу проторевать. Когда весной все растаяло, мы сани ставили в сарай, лошадей распрягали. Ставили сани в самое тёплое место сарая. Вместо саней телегу использовать начинали. Бывало, что санки использовали и на свадьбах. К саням прикручивали спинку, делали ручки. В сани насыпали немного сена и укрывали сверху «паласом». Конструкцию украшали лентами».

Баба Рая

У каждой экспедиции есть такие информаторы, которые постоянно обсуждаются членами отряда в поле, и запоминаются потом надолго. Связано это может быть или с харизмой информатора, или с особенностями его биографии, быта, или с его фамилией. Во многом благодаря своей фамилии, Раиса Петровна Бухалко, или просто баба Рая, надолго запомнилась всем нам. Но односельчанам она скорее известна как умелая ткачиха, «одевшая» не одно поколение сартамчан. О том, как она обрабатывает лен и делает из него пряжу, узнали и мы.

Лён сеяли весной на общем поле, никакого особого поля под него не было. Что от хлеба осталось, туда и сеяли. По осени этот лён вырастал и созревал, его пожинали и связывали в снопики. Связывали их этим же стеблем льна и потом клали на жниво. Стебелек этот назывался «вягло». На жниве лён лежит неделю, пока он вылёживается и твердеет. После его собирают со жнива и вяжут в снопы. Они лежат еще месяц, чтобы лён размяк, и молотить, чтоб легче было.

Как лён отстоится в снопах, его молотят вальками. Валёк – это такая деревяшка, на утку похожа. Белорусы называют валёк «пряником». После молотьбы, уже в ноябре, топили баню по-черному. В ней делали стеллажи, в одну или две полки, смотря, какая баня. На эти стеллажи укладывали снопы и оставляли их там сушиться. Баню топили один день, и еще два дня снопы там сушились.

После сушки лён кладут под какой-нибудь навес, чтоб солнцем не подпалило, и оставляют на несколько дней. Потом во дворе собирались несколько женщин и начинали мять лён. Делали это мялками. После этого лён нужно протрепать. Делают это на «кадубе» – деревянное полено высотой в 1 метр. Волокно клали на кодуб и трепали трепалом – шершавая деревянная палка с острым концом. После трепания волокно должно быть похоже на чистую обработанную шерсть. За один день женщины успевали обработать целую баню снопов.

После трепания волокно чешут деревянными щетками, как расчески с крупными зубьями. После чесания волокно уже можно прясть. Сами нити пряли на прялках ручных или ножных. Самые простые – это ручные, где прядут волокна в нити руками и наматывают их на веретено. Веретено – палка деревянная длиной 25-30 см, на одном конце острая, на другом широкая.
Ножная прялка сложнее. Чтобы она заработала, нужно нажимать ногой на педаль. Она двигает погонялку – длинный деревянный стержень. Погонялка соединяется с большим колесом. На большое и малое колесо намотан ремень. Малое колесо со шпулей, на которой находится волокно. Со шпули оно скручивается в нити и наматывается на веретено. Чтобы прялка не ломалась, её часто делают из дуба. Это делает специальный пряльник.

Обычно лён сеют весной, в начале июня. Он цветёт синими цветочками, а семя его – коричневые лепёшечки с вкусным запахом (даже коральки с ним пекли). Лён шибко никто не полол, его сеяли густо, чтобы он был тонок, а если посеять редко – он вырастает кудрявый, толстый. К концу августа или к началу сентября лён рвут руками, вязали снопы и скирдовали (скирдовать лён – складывать его в кучу, причём корнями наружу). После того, как лён так обсохнет, его расстилают на плёнке и еще сушат так недели 2-3, потом его раскладывают в бане и еще сушат день-два.

Как лён высохнет, его мяли – «трепали» (отбивали палкой так, что оставался только хороший лён, он длинный). Этот длинный лён клали на «гребёнку» – это дощечка с вбитыми наполовину гвоздиками. Лён зацепляется за гвоздики, и его начинают чесать гребнем. Остатки «поганого» льна вычесываются, падают на пол, а длинные, пригодные для прядения волокна льна оставались на гребенке, зацепленные за гвозди. Красят уже сотканный лён дубьём – холст кладут в воду, где несколько дней лежали диски дуба или  в травяном отваре. Иногда холст просто клали на солнце – холст белел. Делали рубахи, штаны, одеяла.

Что нам стоит дом построить

Федор Васильевич Лаптев рассказал нам не только о том, как и из чего здесь строят дома, но и какие они бывают:
«Дома я сам строил, много их уже по селу понастроил. Дома строил только для своих». По словам информатора, для строительства дома наёмных работников не приглашали, строили с друзьями и родственниками. Если кто-то из «своих» помогал, то потом мог и позвать «отрабатывать», когда ему понадобится дом строить.

Материал для строительства брали в окрестных лесах. После того, как лес вокруг Сартама извели, лес стали возить. Сейчас лес возят от деревни Покровка. Строят из березы, сосны. Для фундамента иногда лиственницу использовали. «Я еще застал дома, которые полностью были из лиственницы построены. Такие дома 100 лет стоять могут. Сейчас их уже не осталось, потому, что лиственницу всю поизвели. Когда лиственницы стало мало, её начали возить из Ермаков. Но из неё строят только фундамент и окна».

Планировка у домов могла быть разной. По словам информатора, самая простая планировка дома – это «четырёхстенник».
Другая разновидность планировки дома – это «пятистенник». У такого дома так же присутствует перегородка, разделяющая пространство внутри дома на две большие комнаты, которые затем могли дополнительно делить перегородками.

По словам информатора, длина «дома-пятистенника» по внешней стене составляла 8 метров, а ширина – 4,5 м.
Еще одна разновидность планировки дома – это «крестовик». «Крестовик» представляет собой постройку 8х8 метров по длине стен, которая перегорожена двумя капитальными стенами «крест на крест». «Связная» планировка дома. Пространство внутри такого дома делилось на две равные комнаты, между которыми был коридор шириной 3 метра. В «проходе тоже живут». В «проходе выход, здесь печи стоят».

Лес для дома заготавливали в специальное время: «осинник заготавливали на исходе месяца (с 20-го числа), а березу – помолоду (до 20-го числа). Так у нас заведено, потому, что так природой создано. Узнал это от людей, что старше нас были. Из покон веков так было. Если дерево срубить не в срок, то дом стоять будет меньше. Если лес заготавливали на дрова, то если их срубили в срок, они горят лучше, как считается».

Дом старались ставить так, чтобы потом прорубить окна на солнце. Обычно дом состоял из 20 венцов. Если лес был толстый, то делали 16–18 венцов. Лес мог быть и тоньше, тогда делали 22 венца. Лес рубили всю зиму, а потом он сох до августа. Потом лес «катали» на мох. Дом ставился на фундамент. Фундамент могли заливать целиком, но это редкость, так как это слишком дорого. «Я ставил на тумбы». Тумбы заливали под каждый угол дома и еще по одной в середине двух стен по длине дома. Размер тумбы примерно 70х70 см.

«Когда я был молодым, на чурках березовых фундамент ставили, сейчас на тумбы, так как чурки гниют». Фундамент также могли сделать из бревен лиственницы. В подклеть укладывали 4 венца. Под полом подведены трубы для водопровода. 14 венцов укладывали от пола до потолка и 2 над потолком. Пол и матицу обязательно делали из березы (даже если дом из лиственницы делали), так как она не прогибается. Вырубку бревен в стыках делали в угол (в «чашку»). Снаружи готовый сруб могли обшивать тёсом. После того, как укладывался потолок, между досками заклеивали полосками ткани, обмазанными тестом. Сверху досок потолка укладывали бересту, а наверх насыпали земли. Позже вместо бересты стали укладывать толь.

Стропила для крыши делали из березы. На стропила укладываются жерди («могут быть из березы, осины и у кого какой материал есть»). В моей молодости, в Сартаме еще было два дома с соломенной крышей. На Среднем увале были дома с берестяной крышей еще примерно в 1970-е годы. Когда жнут хлеб, снопы перевязывают и ими дома кроют. Как молотят, так и ложат. Ничем не закрепляют – сам плотно ложится. Берестой крыли. Когда перед сенокосом (июнь-июль) заготавливали бересту. Позже её не отодрать. Дерево стоит, топором присекаешь. Она в это время отмокла, уже берешь за краешек, она и отпала. В поле под груз, пока она не свернулась (ведь её прямой на крышу ложат). В июле-августе её (бересту) домой везешь. На крышу её укладывают продольно, начинают снизу». В доме информатора крыша уложена шифером.

Федор Васильевич Лаптев раскрыл и фамильные секреты кладки русской печи: «Русские печи класть меня научил мой дед Ефим Яковлевич. Сложить русскую печь с плиткой могу за два с лишним дня. Сейчас кирпичи покупают (в Долгушино их делают). Еще лет 25 назад кирпичи сами делали из красной глины».

Глину утрамбовывают в форму при помощи киянки (деревянное орудие под вид молотка) или песта. После того, как глина высыхает, кирпичи обжигают. Для этого выкапывают яму, по краям которой выкладывают кирпичи. В яме разводят костер. После обжига кирпич готов. Также кирпичи можно и из красной глины изготавливать. Для того, чтобы поставить печь необходимо подготовить её «фундамент»: в землю под пол углубляли столбики из кирпича (примерно на 40–60 см). На столбики закрепляли «матки» – деревянные бруски. Поверх конструкции фундамента печи кладут один ряд кирпичей. Далее возводится «абажур» – стены печи до топки. Стены печи в доме Ф.В. Лаптева выложены в один ряд кирпича, как пояснил информатор, если бы у него была печь с плиткой, то он выкладывал бы кирпич в 2 ряда и сделал бы отвод для дыма, проходящий через всю печь.
По словам информатора, «змеевидная» форма дымоотвода необходима для того, чтобы «дым как больше тепла отдал». «А если дымоход напрямую сделать, то больше тепла уходить будет».

После того, как выкладываются стены, топка и дымоотвод печи, сверху насыпается земля и слегка утрамбовывается, чтобы печь не провалилась. Поверх земли выкладывается слой кирпича, а уже затем выкладывается «чувал» – дымовая труба.
После того, как кладка печи была закончена, её «обмазывали» (оштукатуривали) «белой или красной глиной».

Делу время, а потехе…

Но жизнь деревенская не состоит из одной лишь работы, умеют на селе и отдыхать, и праздники веселые отмечать. Некоторые информаторы вспоминали о том, как это делали в Сартаме.

Анатолий Логанович Волынкин: «Я раньше на балалайке играл. Сейчас уже руки не те, поэтому не играю. По праздникам ходил, когда звали, на вечерамх играл. Собирались на лавочке и песни пели. Человек 10–15. Играл в паре с соседом Захаром Михайловичем. Играли все по памяти. Бывало, в газетах песни подсматривал. Самыми популярными были «Цыганочка», «Когда б имел златые горы», «Валенки».

Еще у нас Кирики празднуют 28 июля. В этот день не работали. Боялись, что молния вдарит. Мать мне рассказывала, что жил у них в деревне мужик один, в этот день с сеном поехал. Ему сосед говорит, что нельзя в праздник работать. А он ему в ответ: «Ничего, Киричёк – не большой праздничёк». И поехал один по дороге. Молния ударила, и у него все сено сгорело.
На Христов день (это Пасха) дети играли. Яйца катали. Ставили яйцо на землю, отходили шагов на пять, и кидали яйцо. Если попадал, то яйцо забирал, если нет – клал свое рядом. Яйца были окрашены луковой шелухой. Играли один на один. Яйца были варёные. Договаривались: один ставил своё яйцо, а второй пытался его выбить». Корзанова (Вербичева) Домна Минеевна: «С 7 января по 19 января проходят Святки. В это время все желающие наряжались в разные наряды. Мужчины наряжались в женское, женщины в мужское, чтоб никто не прознал, кто ты таков. По святкам днем ходили, хозяин может в дом пригласить, угостит. Мы же, молодежь, ходили по вечерам. В доме нас, кто чем угостит, некоторые выгоняли нас с матюками, тогда мы их дом ночью снежками закидаем, а еще под ворота воды нальём, а они утром, хозяева то, начинают лед долбить, чтобы не поскользнуться, когда пойдет. Те, кто ходил по домам, на святки назывались ряженые.

На святки делали молчанную воду. Шла девушка на прорубь за водой, и пока она туда шла и обратно возвращалась с водой, она должна была не проронить ни слова. С этой водой потом гадали. Ставили эту молчанную воду в блюдце перед зеркалом и высматривали в зеркале женихов. Еще валенок через забор кидали, куда носок покажет, оттуда жених будет, а если носок на свой дом укажет, останется незамужней еще год. А еще перед курицей ставили три блюдца: в одном вода, в другом монетки, а в  третьем зернышки. Если курица к блюдцу с водой шла – весь год плакать. Если к блюдцу с монетками – к деньгам, а если к блюдцу с зернышками пошла – будет достаток, стол весь год накрыт».

Федор Васильевич Лаптев: «Есть у нас, как и у всех Пристольный праздник, только в разных деревнях называется по-разному: «У нас в Сартаме – Крещение; в Калинино – Рождество, в Покровке – Покров, в Осиновке – Рождество, в Ложниково – Старый Новый год (14 января), в Водиново – Крещение.

Готовились к празднику всем селом. Гуляли вскладчину (один день в одном доме гуляли, другой – в другом, Так неделю ходили). Накрывают столы: закуска, самогонка; специально к Крещению варили пиво; рыбу готовили. В Крещение воду святую набирали в кувшины (либо стеклянные, либо глиняные.) Эти кувшины с ручкой, крышкой; объем кувшина мог быть от 2-х до 5-ти литров. Брали эти кувшины в магазинах. Набранную святую воду использовали на Святках для ворожбы. Святую воду брали на речке. На прорубь ходили те, что постарше. Прорубь делал постоянный человек, им был мой отец – Василий Ефимович (он чистил старые, делал новые). Были уже проруби, которые использовали ежедневно (были отдельно проруби для людей и отдельно для скота), В праздник делали специальные проруби, которые после использования не чистились и постепенно затягивались коркой льда. Диаметр одной такой проруби с 200-литровую бочку.

Были бабки, которые освящали прорубь (одна – Давидова, другая – Василиса). Бабки эти осуществляли свои действия, кроме как  в Крещение, еще и в Рождество. Сюда, к проруби, приносили и подавали пиво (сначала выпьют крещенской воды, затем пиво пили). В Крещение было принято ходить. Это делали шуликены – люди, которые переодевались так, чтоб не узнали. Они ходили по дворам и распевали песни, плясали. За это подавали то, что было: детям – конфеты, булочки, каральки; взрослым – самогонку. Порядок такой был. На Крещение было принято ходить по дворам 3 дня».

В разъезде

Одним лишь Сартамом поле наших исследований не ограничилось, и некоторым студентам было поручено ехать «в разъезд» для сбора материала в соседних деревнях. Собирали не только информацию по истории села и ведению хозяйства, но даже удалось получить некоторые старинные вещи, которые подаорил нам один из жителей деревни Борки. Теперь подробнее.

Деревня Борки. Точная дата образования неизвестна, обычно говорят, что это случилось в 1907–1908 году. По словам   Ксении Кузьминичны Кодяевой,  основателем деревни был Степана Калинина. В деревню стали прибывать переселенцы из Белорусии и Украины. Местными старожилы были Погорелов, Митрич, Жарков. Они были из Могилевской области и из Пензинской губернии. Деревня заселялась в 1913–1914 годах. Переезды из Белоруссии были связаны с тем, что земли там не хватало, нечем было кормить семью. Шли в Сибирь пешком, поэтому переселенцев называли самоходами. По прибытию в поселение, многие получали земли. Деревня название получила потому, что непроходимый бор здесь был. Люди селились вдоль реки Сартамок.

Василий Михайлович Давыденко подарил нам одну очень интересную вещь – лапоть, который был им обнаружен в доме его деда Савелия. Савелий Гордейчик приехал в деревню Блиниху из Белоруссии, а потом переселился в деревню Борки (ещё до революции). Он работал плотником, вязал лапти. Этому он еще в Белоруссии научился. Лапти плели из лыка (лык из мягкого тала в 2 пальца шириной). Тал драли, когда сок начинал отходить (сейчас – в июле). Тал берут с тальника («Под горой полно»,  – сказал Василий Михайлович). Тал размачивали в воде. Потом клали его на кругляшки скрученным как ремень и сушили). В таком состоянии тал краснеет. Как плести, вновь в воду опускали (это делают, чтоб не ломались). Прежде, чем надеть лапти, надевали портянки – это было обычное полотно, которым обтягивали ногу, оно обычно было белого цвета. В лаптях с неделю ходили, а потом подошва их прошоркивалась.

Василий Михайлович подарил кованое стремя и коновязь, найденные на чердаке в доме деда. По его словам, это стремя татарских воинов, использующих сапоги с зауженными носками. Либо это специальное стремя для детей, которых обучали верховой езде. С помощью гвоздей коновязь крепится к деревянной стене. За кольцо пристёгивается уздечка, что не дает лошади сбежать.

Село Озерное. Свое название село получило потому, что вокруг очень много озер: Домашнее, Среднее (в нем вода очень читая, даже без осадка), Пашкино, Карасье, Варзанка, Моховое, Шаркун, Кругленькое. Зоя Петровна Тельнова (Квашнина)  сообщила о том, что раньше село было деревней, которая называлась Озернинская, «не помню даже когда наше село стали озерное называть. У нас речка Баурсин есть, так раньше она звалась Барсук, почему не знаю, так вот, первые поселенцы селились за этой рекой. Но так говорят не все, говорят еще, что первые поселенцы были из рода Квашнина, который селение основал за озером Домашнее. Это были в основном ссыльные, мы порой спорим, сколько нашему селу лет, одни говорят – 300, другие –  350, а третьи вообще 380 дают. Деревня у нас большая, при Советской власти решили объединить малые деревни в одну большую. В Озерное переселяли из Смирновой, Боярки, Большой Веретьи, Малой Веретьи, Воскресенки». Барсук – это маленькая речка, но это самая большая речка из всех маленьких в районе. Начинается у Озёрного и впадает в Ишим у Викулово. Считалось, что это по нему Ишим, омывая мыс Шаньгин бугор.
«Есть у нас и Чёртова Яма – рукотворное сооружение. Выкопана вручную  для выработки говяжьих шкур. Предприниматель Ярославцев выкопал для этих целей отдельную яму, наполнявшуюся в половодье ишимской водой из соседнего озерка. Так ее работники в сердцах  назвали, которых заставляли рыть».

Конец

Вот и подошло к концу наше повествование об экспедиции Русского отряда–2009. Те три недели, что мы провели в селе Сартам, безусловно, надолго останутся в нашей памяти. И здесь мы говорим не только от своего лица, но и от лица всех членов отряда. Ведь как признаком хорошей хозяйки является то, что вам не хочется вставать из-за стола, так и признаком удавшейся экспедиции является нежелание уезжать из нее, и остаться еще хоть на пару дней. А экспедиция действительно удалась! В ней было все: и много новых впечатлений, новых знакомств, веселые вечера и плодотворные будни. Нам всем есть, что вспомнить, и даже сейчас, спустя больше года с ее окончания, очень хочется вернуться туда, в Тюменскую область, и еще раз пережить те дни. Хоть для кого-то это была уже вторая, третья, или даже четвертая по счету экспедиция, Сартам–2009 в каждом из нас оставил особенный, теплый и счастливый след.

К.Ю. Гизиева, Р.А. Смирных