И.В. Межевикин

Омск, государственный университет, Сибирский филиал Российского института культурологии

О ЛОКАЛЬНЫХ ВАРИАНТАХ ПОГРЕБАЛЬНО-ПОМИНАЛЬНОЙ ОБРЯДНОСТИ РУССКИХ СРЕДНЕГО ПРИТОБОЛЬЯ

Существование традиционной культуры в локальных или диалектных формах – достаточно общий тезис. С увеличением темпов культурной глобализации, исследование частных конкретных форм приобретает особую ценность. Этнография деревень, сел и поселков важна потому, что многие из них в скором времени смогут послужить лишь объектом археологических изысканий. В таких случаях локальные варианты (т. е. собственно реальные проявления традиционной культуры) многих явлений, не фиксируемых археологическими методами, могут быть потеряны бесследно.

Одними из наименее изученных в этнографическом плане в Западной Сибири являются диалектные формы культуры, характерные для Курганской области. В области нет достаточно крупных этнографических центров, а специалисты из других регионов также не проводили крупных комплексных этнографических исследований Среднего Притоболья. Сравнительно малоизученной является сфера погребально-поминальной обрядности русских в области. Целью данной работы стало исследование некоторых особенностей традиционной погребально-поминальной обрядности сельских районов Курганской области в сравнении с традициями Европейской России. В плане изучения диалектных форм региона важнейшей целью представляется поиск корней обрядов, благодаря которому можно сделать предположение о происхождении русских переселенцев региона. Для этого следует, во-первых, используя материалы Ученого архива Русского географического общества, записанные Д. К. Зелениным [1916], выделить особенности южно- и северорусских обрядов, во-вторых, сравнить специфические черты образцов Европейской России с вариантами, характерными для Среднего Притоболья.

Общим местом для науки XX в. является точка зрения, согласно которой Сибирь заселялась за счет северных регионов Европейской России. Однако ряд фактов указывает на недостаточную обоснованность данной теории. Погребально-поминальная обрядность является одной из наиболее устойчивых форм традиционной культуры, следовательно, можно проследить культурные влияния на основании исследования конкретных вариантов обрядов.

В работе используются материалы Государственного учреждения «Курганский областной центр народного творчества» (далее – ГУ КОЦНТ), за предоставление которых отдельно следует поблагодарить ведущего методиста Л. В. Ионину и заместителя директора Л. А. Саверского. В качестве сравнительного материала использовано, прежде всего, «Описание рукописей...» Д. К. Зеленина, т. к. в данном источнике (в отличие от подавляющего большинства подобных трудов XIX в.) дана достаточно полная информация о месте и времени сбора сведений.

Как известно из научной литературы, первые русские поселения в Приисетье и Среднем Притоболье появились в XVII в. [Екимов, 2002, с. 5; Колесников, 1973, с. 175–176]. М.Г. Екимов, признавая традиционную теорию северорусского происхождения старожилов Сибири, отмечает наличие переселенцев из Вятской, Ярославской, Московской, Нижегородской, а с середины XIX в. – из Смоленской, Орловской, Рязанской, Воронежской и Курской губерний [Екимов, 2002, с. 5–8]. А.Д. Колесников, говоря в основном о переселениях с Урала, миграциях в самом Зауралье и «водворениях ссыльных» (которые, вероятно, далеко не все были с северорусских земель), упоминает также крестьян из Казани и Юрьевца Подольского [Колесников, 1973, с. 27, 182–185]. Кроме того, из полевых материалов ГУ КОЦНТ известно, что, к примеру, уроженец с. Васильевка Половинского района Н. М. Дудин утверждает, что село было основано переселенцем из Тамбовской губернии В. Дудиным около 1883 г. Таким образом, представляется необходимым признание для Курганской области наличия традиций как северных, так и южных регионов Европейской России. В исследовании предполагается проследить локальные особенности погребально-поминальной обрядности Среднего Прииртышья.

1. Приготовления к смерти

Традиционно одежду и обувь, а зачастую и сам гроб готовили заранее. Из материалов, собранных в Курганской области, следует, что в д. Корюкино Белозерского района «смертную» одежду шили еще при жизни и хранили отдельно. Она могла быть венчальная, не дошивалась и не подрубалась. Собственно эти традиции носят достаточно общий характер [Зеленин, 1916, с. 1102, 1193, 1252; Очерки культурогенеза..., 1994, с. 384–386]. Определенный интерес представляют специфические названия одежды покойника – «умиральная» (с. Новопетропавловское Далматовского района), «последнее платье» (с. Верхнее Куртамышского района). Однако в исследованной литературе в Европейской России подобных названий не зафиксировано.

Более ярко региональные особенности проявляются в погребальной обуви или, точнее выражаясь, том, что надевали покойнику на ноги. Это «погалешки» из холста (с. Уварово Мокроусовского района) или вязаные башмачки «карпетки» (с. Песьяное Куртамышского района). Подобная обувь более известна в Сибири как «калижки» – вид домашней обуви, сплетенной из шерстяных толстых ниток [Словарь русских..., 2001, с. 24]. Здесь существует важный семантический пласт. Вероятно, то, что многие говорят «хоронят без обуви, если женщина – то в чулках, если мужчина – то в носках» (д. Желтики Лебяжьевского района), «из холста сшиты бахилы-чулки» (старообрядцы с. Половинного Половинского района) обусловлено с запретом на погребение шкур, связанных в народном сознании с хозяйством и плодородием [Очерки культурогенеза..., 1994, с. 386–387]. Кроме того, из работы Д. К. Зеленина следует, что в середине XIX в. в с. Сары Гадячского уезда Полтавской губернии «ноги у всех обматывали холстом» [1916, с. 1102], в с. Рыковой Слободе Рязанской губернии «по обмытии тело обшивают холстиною» [1916, с. 1180], в с. Кончакове Зарайского уезда Рязанской губернии «хоронят большей частью в лаптях» [1916, с. 1163]. Таким образом, обертывание холстом и использование исключительно материалов растительного происхождения является либо общерусской традицией (в таком случае шерстяные элементы одежды и обуви, вероятно, более позднее явление), либо характеристикой южнорусских и центральнорусских погребений.

Гроб – «домовище» (с. Каминское Куртамышского района), «домовина» (д. Куликово Белозерского района), «домовица» (с. Верхнее Куртамышского района) – часто также изготавливали заранее. В п. Стеклозавод Белозерского района «долбили из бревна, а покрышка приколачивалась или вдвигалась», в с. Уварово Мокроусовского района «гроб делали из досок и заколачивали деревянными гвоздями», в с. Верхнее Куртамышского района «раньше колоды долбили старики заранее и хранили на чердаках». Иногда информаторы уточняют: «у двоедан долбили, а у нас из досок» (с. Верхнее Куртамышского района), «мирские делали из теса, двоедане долбили» (п. Стеклозавод Белозерского района), или «раньше выдалбливали из дерева, сейчас сколачивают» (с. Верхнее Куртамышского района). По-видимому, в данном случае можно говорить о том, что в среде старообрядцев формы архаических элементов более устойчивы. Так, например, долбленый гроб, некогда характерный для всех групп русских сибиряков, в среде двоедан сохраняется дольше.

2. Действия перед выносом и после выноса гроба

Широко известна связь курицы и яйца с погребально-поминальной обрядностью русских. В д. Чесноково Мокроусовского района тому, кто покойника обмывал, подается курица через гроб. Аналогичные обычаи фиксируются в с. Тамакульском Далматовского района, р. п. Мишкино (причем с уточнением, что если человек неверующий - «бросают курицу живую через гроб», а если верующий – «поют молитву»), в д. Куликово Белозерского района («подают живую курицу на милостыню старушке»). Нередко уточняют, что курицу подают с целью поддержания хозяйства: «чтоб хозяйство не нарушалось» (с. Малое Дюрягино Шумихинского района), «дается курица через гроб для того, чтоб хозяйство осталось во дворе, женщине, входящей в ограду» (с. Васильевка Половинского района). Примечательно, что в одних случаях курица подается в доме, в других – во дворе, в одних случаях – «тому, кто обмывал», в других – «женщине, входящей в ограду» или просто «старушке».

В «Описании рукописей...» обряды с курицей упоминаются нечасто, и более для южных областей, и даже не у русских южных славянских народов: «После спуска тела в могилу молдаван передает петуха или телку через могилу бедному и бросает грош в могилу "для заплаты смерти, дабы она не удерживала покойника на пути в рай"» [Зеленин, 1916, с. 1089]. По семантике сходным является в с. Сары Гадячского уезда Полтавской губернии бросание в могилу серебряных денег, «щоб скот не пишов за хозяином» [Зеленин, 1916, с. 1102], происхождение которого также связывает зауральскую традицию с южнорусской.
Вероятно, курица является определенным символом устойчивости хозяйства. Таким образом, передача ее через гроб означает преодоление смерти и продолжение стабильного существования обитателей двора.

Также сразу после выноса начинается новый этап предохранения от смерти: «закрывают двери, чтоб не было второго покойника» (д. Куликово Белозерского района), «чтобы предохранить дом от смерти закрывают на замок» (д. Корюкино Белозерского района), «следы заливали водой, чтоб смерть не вошла» (с. Полой Мокроусовского района), «обязательно оставляют человека, который будет замывать след» (с. Пищальное Половинского района), «по ходу процессии бросают пшеницу, цветы, сосновые ветки» (с. Верхнее Куртамышского района, с. Клюквенное Макушинского района). Из материалов Д. К. Зеленина можно сделать вывод о характерности обычая «заливать путь водой» для северных регионов [Зеленин, 1916, с. 996; Бережнова, Назаров, с. 267]. Относительно обычая засыпать путь на кладбище мелкими предметами будет подробнее сказано ниже.

В то же время, в с. Чесноково Мокроусовского района против боязни покойника зафиксирован другой обычай: «чтобы человек не тосковал по умершему, его заставляли заглянуть в русскую печь», в с. Полой Мокроусовского района «когда возвращались домой, то прикасались к печи», в с. Верхнее Куртамышского района «когда вынесли домовище, садились на место гроба, родные открывали заслонку и смотрели в заднее цело печи, чтобы не тосковать о нем [об умершем] и не блазнил. Если блазнит, то это место надо пощупать, за ноги берут, чтобы не бояться». Эти традиции достаточно подробно описаны М.Л. Бережновой и И.И. Назаровым в специальной статье, в ней же дана таблица, в которой приводятся аналогии из «Описания рукописей...» [Бережнова, Назаров, 2007, с. 268], из которых ввиду обилия южнорусских аналогий и отсутствия северорусских следует вывод о происхождении обычая с Юга Европейской России. Кроме того, в работе Д. К. Зеленина содержится примечательные сведения о «малороссийской свадьбе»: «Когда невеста идет до стола через хату, то она не должна смотреть в печь; <...> когда невеста посмотрит нечаянно в печь, то скажет про себя: "Велыка яма, сховается тато и мама", и родители скоро помрут» [Зеленин, 1916, с. 1080]. Таким образом, можно заключить, что погребально-поминальные обычаи, связанные с печью, имеют южнорусское происхождение.

3. Действия при погребении

Многократно описан в литературе обычай бросать в могилу деньги и землю. Относительно денег доминирует мнение о том, что они даются для выкупа могилы [Зеленин, 1916, с. 1102, 1252; Бережнова, Назаров, 2007, с. 269], но народная трактовка не всегда с ним совпадает: «В могилу бросают мелкие деньги... этим он будет откупаться, если кому должен до смерти» (д. Чесноково Мокроусовского района). Также представляет интерес обычай бросать по три горсти зерна в могилу до и после опускания гроба (с. Яутла Шатровского района). Такие описания достаточно редки, но позволяют в сумме с остальными обрисовать круг предметов, связанных с погребением: холст (или веревки), платки, полотенца, зерно, деньги и т. п. Интересны верования, связанные с землей: «Три горсти земли берут и бросают платочком, и платочек потом туда же. "Слезы бросают" – так называют» (с. Верхнее Куртамышского района), «Могилу роют обязательно посторонние люди. Сыновьям нельзя. Такой обычай» (с. Песьяное Куртамышского района), «Среди копающих могилу не должно быть близких родственников» (с. Пищальное Половинского района). В этих обычаях явно прослеживается сакральность могильной земли, ее опасность для кровных родственников и контактно-магические свойства для прочих людей. В с. Новопетропавловском Далматовского района зафиксирован следующий заговор: «Как мать сыра земля приняла раба божьего без страсти, без болезни, без тоски, без кручинушки, так бы и все православные родные и знакомые не тосковали, не горевали, не боялись. Аминь. Аминь. Аминь». Произнося этот заговор, за воротник кладут щепотку земли. Сходный обычай отражен в «Описании рукописей...»: «Сетующему об умершем натирают грудь землею с могилы, чтоб не тосковал» [Зеленин, 1916, с. 9951 (причем обычай атрибутирован селом Песчанским Шадринского уезда, т. е. зафиксирован на территории современной Курганской области). Судя по тому, что подобные явления отмечаются преимущественно в южных и центральных районах Европейской России [Бережнова, Назаров, 2007, с. 267–268], можно говорить о неоднородности погребально-поминальных традиций Среднего Притоболья.

В специальной статье, посвященной проблеме определения христианских захоронений, А. В. Жук писал: «По-христиански можно похоронить весьма различно, но при одном условии: это должно быть душеполезно для тех, кто совершает погребение. <...> Отсутствие догматических и канонических установлений отнюдь не означает, что с усопшим можно обращаться как угодно» [Жук, 2000, с. 84]. Иными словами, несмотря на определенное разнообразие форм элементов погребения (например, бросают землю, деньги или зерно), их основная смысловая нагрузка сохраняется (например, отдать должное покойнику).

4. Действия после погребения

Вероятно, закономерным продолжением обычая «заливать» путь смерти водой является то, что по возвращении до того как зайти в дом часто очищались водой: «раздеваются на завалинке, под порогом, моют руки. В баню ходят родные, чужие – умываются» (с. Новопетропавловское Далматовского района), «когда приезжают с кладбища, родных умывают водой от испуга, а остальные умываются и садятся за стол» (д. Чесноково Мокроусовского района).

Защитная символика круга получила широкое распространение и многократно описана в научной литературе. Также известна символика яйца и цельного зерна и защитные свойства разбрасываемых по дороге к кладбищу мелких предметов. В материалах, собранных в Курганской области, защитно-магические элементы проявляются следующим образом: перед возвращением с кладбища обходили могилы со словами: «Вы к нам не ходите, мы к вам сами придем», «приходя на кладбище, родные молятся, крошат яйца, крупу» (с. Полой Мокроусовского района), притом уточняется, что принесенные предметы не следует бросать через оградку, обязательно надо войти. Здесь мы видим четкое понимание границы между миром живых и миром мертвых, необходимость, с одной стороны, коммуникации, взаимовыгодного сотрудничества, с другой - укрепления этих границ с тем, чтобы живые не попадали случайно в мир мертвых, а мертвые не приходили, когда не приглашены, в мир живых.

Обходы и опаливания достаточно хорошо известны как защитные ритуалы, причем более характерные для южных и среднерусских территорий Европейской России [Бернштам, 1988, с. 164; Зеленин, 1916, с. 1161, 1181, 1274]. Относительно предметов, которые «крошат и посыпают», можно сказать следующее: во-первых, яйцо и цельное зерно - широко распространенные символы возрождения, и могут, таким образом, так же как и куриные обряды символизировать преодоление смерти, или нести жертвенный смысл; во-вторых, известно значительное количество быличек о покойниках, которые, выйдя из могилы, не могли идти, пока не соберут все мелкие предметы, рассыпанные по дороге. В защитном смысле мы получаем либо способ преодоления страха смерти, либо откуп, либо, что наиболее полно отражено в фольклоре, средство, сдерживающее покойника, в качестве которого признавались злаки, мак, цветы, сосновые иглы и т. д. М. Л. Бережнова и И. И. Назаров на основании сравнения атрибутированного материала приходят к выводу, что эта традиция имеет южнорусские и украинские корни [Бережнова, Назаров, 2007, с. 267].

В заключение стоит сказать, что поскольку многие элементы погребально-поминальной обрядности с большой точностью повторяются в материалах, описанных Д. К. Зелениным (и датируемых преимущественно серединой XIX в.), и сведениях, хранящихся в ГУ КОЦНТ (собранных с 1980 по 2005 гг.), следует говорить о высокой устойчивости традиций, связанных со смертью. Почти дословно повторяются строки заговоров, заплачек и причитаний, совпадают формулировки описаний действий (зачастую так же буквально). Такая повторяемость говорит о том, что традиции Европейской России хотя и претерпевали определенные изменения в условиях Сибири, все же сохранялись в некоторых устойчивых формах. Доминирование определенных форм в конкретных локальных группах (зачастую в масштабах даже не села или деревни, а на уровне группы родственников) можно объяснить, с одной стороны, количественным преобладанием выходцев из одного региона (например, выходцы с Вятки в п. Стеклозавод Белозерского района), харизматичностью отдельных личностей (этот фактор на данный момент отследить наиболее трудно), брачными связями (которые могли как сохранить одну традицию, так и создать новую, основанную на двух других) и т. п.

Кроме того, из приведенного сравнительного материала следует, что вопрос о происхождении погребально-поминальной обрядности русских Среднего Притоболья невозможно решить, основываясь лишь на северорусских материалах. Судя по всему, обычаи региона опираются на контаминации традиций как северных, так и южных регионов, претерпевших некоторые изменения в условиях Сибири.

Примечания

1. Бережнова М.Л., Назаров И.И. Восточнославянские элементы в погребальном обряде русских
сибиряков // Интеграция археологических и этнографических исследований: сб. науч. тр. – Одесса; Омск,
2007. – С. 266–270.

2. Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX – начала XX в.: половозрастной аспект традиционной культуры. – Л., 1988.

3. Екимов М.Г. Русская свадьба сибиряков Среднего Притоболья (Курганская область). – Куртамыш, 2002.

4. Жук А.В. К проблеме идентификации христианских погребений // Интеграция археологических
и этнографических исследований: сб. науч. тр. – Владивосток; Омск, 2000. – С. 83–85.

5. Зеленин Д.К. Описание рукописей Ученого архива Императорского русского географического общества. – Пг., 1916. – Вып. 3.

6. Колесников А.Д. Русское население Западной Сибири в XVIII – начале XIX вв. – Омск, 1973.

7. Очерки культурогенеза народов Западной Сибири: в 4 т. – Томск, 1994. – Т. 2: Мир реальный и потусторонний.

8. Словарь русских говоров Сибири. – Новосибирск, 2001. – Т. 2.